Лариска сказала агрессивно:

– Что у тебя на компе? Куда все делось?

– Смена эрогенных зон, – пояснил я.

Она широко раскрыла прекрасные глаза, пухлые детские губычуть раздвинулись, и хотя я уже почти не из этого мира, хотя бы глубоковнутрях, я ж асексуал, но невольно представил, как тут же вкладываю в этотзовущий рот. И хотя уже проделывал это десятки раз, с Лариской это всякий разсладостно, как будто впервые.

– Это как?

– Ищи по яндексу, – посоветовал я. – Или погуглу. Я всю порнуху убрал.

– Это не порнуха, – ответила она возмущенно. –Это искусство!

– Ага, – согласился я. – Бритни Спирс –искусство. Так и набери.

Она торопливо стучала по клавишам, быстрая исосредоточенная, как белка. На экране высветилась первая из найденных страниц,я не рассмотрел издали, сколько найдено, но цифра семизначная. Да, Бритни Спирс– это не какой-нибудь безвестный творец, что так и умер, не получив ни цента засозданную им аську, не отец Интернета, которому приходилось квартплату вноситьв рассрочку…

– Вот, смотри!

– Щас, – пообещал я, – проверю яичницу. Еслисгорит, ты ж меня и убьешь.

Она мотнула головой:

– Что ты какой-то… настоящий мужик! Только о еде идумаешь.

Я промолчал, что когда на нее смотрю, то думаю не только оеде, да и не только я, Лариска очень уж в этот момент не трахательная, сходилна кухню и как раз вовремя снял сковороду. Яичница из дюжины яиц шипит истреляет мелкими фонтанчиками сока, я торопливо разрезал строго пополам иперевалил на тарелочки.

– Готово! – крикнул я и пояснил: – Яичница готова!И ветчина – пальчики оближешь…

Из комнаты донесся злой вскрик Лариски:

– Ты что, дразнишься?

– Иду-иду, – сказал я.

Лариска сидит в напряженной позе перед монитором, тампрокручиваются одни и те же коротенькие сценки, снятые мобильником. Роликивысокого качества, и хотя некоторые места нарочито смазаны, вроде снималосьвпопыхах и тайком, но мы с Лариской – стреляные воробьи, нас на таком непроведешь…

– Да, – согласился я, – срежиссировано умело.

– Сволочи, – воскликнула она.

– Еще какие, – подтвердил я. – Сноваопередили!

– Хуже, – сказала она зло. – Мне надо убедитьхоть одного, а там целая группа занималась тем, что ставили ей ноги,подкрашивали всю щель, взбивали губы, чтобы… смотри, какие толстые! Да у неепилотка никогда не была таким сочным местом!

– М-м-м, – сказал я в затруднении. – Ну, еслисудить по ее генетическому типу, то… может быть. Но может и не быть.

– Я видела! – вскричала Лариска разозленно. –Она и раньше показывала! Но сперва хватало и так, а теперь, когда и другие начали…вот и делает, чтоб как у надувной куклы!

Я посмотрел внимательно, промотал ролик еще разок, замедляядвижение на самых пикантных кадрах, даже остановил и сделал пару скриншотов.

– Да нет, – сказал я наконец с сомнением, – унадувных все же получше. Еще один плюсик в пользу высоких технологий. Пойдем,там яичница остывает.

Она возмутилась:

– Да иди ты со своей яичницей!

– Лариска, – сказал я отечески, – я помордочке вижу, ты проголодалась.

Она отмахнулась:

– Может быть. Но сейчас не до еды. Что же делать, чтоделать… Ты не бреши, пока у надувных нет внутри компьютеров… преимущество унас!

– Не скажи, – возразил я. – У нормальныхмужчин какие требования к женщинам? Чтобы лежала – раз, молча – два.

Она снова отмахнулась, уже не слушая:

– Славик, давай побыстрее сделаем и со мной такое же?

– А я при чем? – удивился я. – Тебе нуженпросто оператор. Ну, можно еще осветителя. И гримера.

Она огрызнулась:

– Мало, сам видишь! А ты в своей фотожопе из мухи слонаделаешь, и все видят натурального элефанта!

– Это не в фотожабе, – поправил яавтоматически, – но для тебя, Лариска, сделаю, если не слишком сложно.Хоть двух элефантов.

– Ну давай-давай, берись!

Она подтащила мне кресло, я запротестовал и настоял, чтобысперва яичницу. Лариска моментально оказалась на кухне, и когда я подошел и селза стол, ее порция уже исчезала, словно горсть снега на раскаленной сковородке.

– Ну ты и… – сказал я обалдело. – Молодец!

– Да проголодалась я, – промычала она с набитымртом, – проголодалась… Все, пойдем.

– Дай доесть, – взмолился я. – Удавлюсь же…

Она сказала с отвращением:

– Все жрешь и жрешь… Куда в тебя столько влазит?

Не дожидаясь, когда прожую последний ломоть ветчины, онавыпихнула меня из кухни в комнату к компу, но, когда мышка скользнула подладонь, я быстро вошел в привычный мир и темп, пальцы гоняют курсор по нужнымпиктограммам, в черепе застучала мысль: виртуальный мир – да, наркотик. Но втакой же мере наркотик и кино, и даже книги. Но если отобрать книги и кино,человек все равно найдет способ уйти в виртуальные миры без всяких компьютеров,книг и дисков с фильмами… просто лечь и помечтать.

А можно даже и не ложиться. Этот наркотик, увы, у нас всегдапри себе, а шприц наготове. Чуть какая неприятность – сразу можно вколоть себев вену грезу, как расправляешься с обидчиком, становишься миллионером, а Люськагорько жалеет, что показала сиськи не тебе, а Кольке.

Так что не надо про комп и этот проклятый Интернет, что,оказывается, зомбирует – слово-то какое! – и заставляет людев убивать. Даеще бензопилой, ага. Любая книга, если на то пошло, зомбирует. И чем книгалучше, тем зомбирует сильнее. А самые великие зомбисты – Пушкин, Толстой,Достоевский, Чехов и всякие разные Бунины…

– Есть, – сказал я, выныривая изразмышлизмов. – Как тебе эта?

Лариска наморщила лоб.

– Гм… а пооткровеннее, но так, чтобы не совсемоткровенно, а вроде бы подсмотрено… У тебя же есть?

– Давай пошарим…

Я вывел на весь экран thumbnails, у меня великое множествоЛарискиных фоток: и она любит фотографироваться, и я первые дни щелкал затворомбезостановочно, гордый тем, что передо мной раздевается такая красотка.

– Вот этот, – сказала Лариска. – Нет, вотэтот!

– Точно?

– Не знаю, – призналась она. – Посмотрим еще.Сделай покрупнее.

– Долго придется выбирать, – предупредил я.

– А что, к тебе кто-то придет на ночь? – спросилаЛариска и, не дожидаясь ответа, сказала деловито: – Я вам мешать не буду. Еслипонадоблюсь, могу даже поассистировать.