Лариска допила кофе и шустро метнулась к мойке, чтобыторопливо сполоснуть, вытереть насухо и поставить на полочку.

Оглянулась с испугом в глазах.

– Что с тобой? Вчера перебрал? И от хорошего коньякаблюют, если чересчур…

– Да нет, – ответил я. – Лариска, ты просточудо. Ты, можно сказать, меня почти вылечила.

– Ты че?

– Правда, правда. Я уже устыдился.

Она повернулась с чашкой в руках, руки продолжают теретьполотенцем, в глазах удивление. Такая сочная и мягкая даже с виду, что во мнетяжелая кровь снова пошла вниз, как разогретая ртуть, и начала раздувать пенис.Но на этот раз потакать ему не стал, напротив, с садистским наслаждениемпридушил сладкие картинки. Сингуляр я или не сингуляр, мать вашу? Да, у неероскошное тело, что просто создано для непрерывного траханья, для чувственныхнаслаждений, какие сиськи, какая жопа! Но хозяйка этой роскошной жопы, надо же,верхнее ля ставит выше хватания за интимные места и даже выше добротноголошадиного секса!

– А чего устыдился? – спросила она с жадныминтересом.

– Да так…

– Нет, ты скажи! – сказала она настойчиво. –Это же здорово, когда стыдно, а ты делаешь… Такое возбуждение, что просто незнаю!

– Даже круче верхнего ля?

Глаза на кукольном личике, где ни единой мысли, сталистроже.

– Ты верхнее ля не мацай своими похотливыми ручонками.Ими можешь подержать меня за нижние губы или еще где, сам смотри, даже в жопуможешь кулак засунуть, если хочешь, но на антресоли не лезь.

– В эмпиреи, – поправил я автоматически.

– Да какая разница? Ты пойди полежи, а то бледныйкакой-то. Я тебя укрою одеялком, а вечером позвоню, проверю, живой еще?

– Знаешь, Лариска, – сказал я, – я долженперед тобой извиниться.

Тонкие дуги бровей приподнялись, в глазах удивление, словноу меня вдруг отросли две головы.

– Это чего? – спросила она с подозрением. –Что натворил? За что?

– За то, – сказал я, – что у тебя есть то идругое, а еще и третье, чего я, дурак самовлюбленный, не заметил!

Она спросила жадно:

– А что у меня еще?

– Не скажу, – ответил я. – Не поверишь.

– Нет, ты скажи!

Я помотал головой. Верхнее ля, остальное – фигня. Лариска кпостлюдям ближе, чем я, такой гордый, что вот как далеко ушел от этих говорящихобезьян.

– Прости, – проговорил я. – Сингулярочка тымоя.

– Прощаю, – ответила она великодушно, не обращаявнимания на непонятное прозвище, и тут же поинтересовалась снова: – Новсе-таки, за что?

– За усе, – ответил я. – Буду за тобойпробираться в сингулярность. А то ты всингуляришься, а я…