– А клей особый или «Момент» какой-нибудь?

– Сам ты момент, – обиделась она. – Тристадолларов за тюбик! Гарантированно шесть часов держит сосок вытянутым и вздутым.А добавки красного перца придают цвет и объем.

– Это не вредно?

Она отмахнулась:

– Милый, мне нужен успех, при чем здесь здоровье? Будуту меня миллионы, найму докторов, станут следить за моим здоровьем.

Я усомнился:

– А не поздно будет?

– Не поздно, – заверила она. – Если многоденег, все лечат. Даже рак любой степени убирают, только это очень дорого, нотоп-звездам по карману. Так что не трусь, один раз живем, не так ли?

– Так, – подтвердил я, – конечно, так…

– А если один раз, то и взять нужно все, согласен?

– Ну да…

Она сбросила наконец артистический костюмчик, крупная грудьслегка отвисла под собственной тяжестью. Я ожидал, что осчастливленная Ларискавозжелает на радостях коитуса, но она спорхнула с моих колен и красиво всталапод душ. Грудь без имплантатов, да, хотя, если честно, для нас, мужчин, какаяразница?

– Трудись, трудись, – крикнула она из-подсеребряной струи дождика. – Набирай больше воздуха и дуйся, дуйся!..

– Добрая ты душа, – буркнул я.

– Только глазки береги! А то лопнут.

Потом я чистил зубы, бриться необязательно, а Лариска спешноприготовила яичницу с ветчиной и кофе. Мы одновременно впрыгнули в лифт, обаопаздываем, выскочили из дома, провожаемые равнодушным взглядом консьержки.

А совсем недавно, мелькнула мысль, я чувствовал бы себягероем. Нарушителем устоев! Но сейчас никому нет дела, с кем спишь. Даже мужьяуже не ревнуют жен. Ревновали, когда те сидели дома, а вот так, когда женауходит на службу и там исчезает до вечера, ревнуй – не ревнуй, ничего неизменишь.

Если понятие греха исчезнет, сказало во мне что-тоневеселое, жизнь абсолютного большинства населения потеряет большую частьрадости. Вся средневековая литература только на том и построена, что отважныйлюбовник преодолевает массу препятствий, подвергается страшным опасностям, авсе только для того, чтобы тайком встретиться с замужней дамой и успетьподержать ее за сиськи. Ну а если удастся совокупиться – так это вообще отпад,верх всего на свете!.. Прям неземное счастье, достойно воспевания в литературе,в музыке, операх и запечатлевания на полотнах. А если обманутый муж узнавал отаком позоре, то обязательно находил и убивал оскорбителя, и это было нормой. Ачаще убивал обоих. Иногда потом убивался и сам.

Но теперь замужние сами идут в бар и снимают понравившихсямужчин. И что? Да ничего, все серо и обыденно. Радость траханья чужих женобнулилась.

– Такси! – закричала Лариска.

Одна из машин, припаркованных у бровки, сорвалась и ринуласьк нам. Я открыл дверцу перед Лариской.

– Гони на Большую Садовую! – сказалводителю. – Опаздываем.

Лариска деловито опустила лямки сарафана и подновляла соскизатвердевающим пурпуром. Я перехватил взгляд водителя, Лариска тоже заметила,что наблюдает за ее манипуляциями, но не обращала внимания. Как время летит,подумал я ошарашенно. Не мое, конечно, а вообще. В Средние века женщина несмела выйти на улицу или даже дома не могла показаться перед гостями снепокрытой головой. Волосы должны быть всегда закрытыми! Потом пошла модазакрывать их париками, строить сложнейшие прически, ибо когда прическа – товолосы как бы тоже одеты, а вот если их распустить, то… сразу – распущеннаяженщина!

При взгляде на длинные волосы всегда чувствуешь приятноещекотание в гениталиях. Женщина с непокрытыми волосами воспринималась какголая, что в какой-то мере понятно, ибо сразу вспыхивает эротическое влечение,выражаясь вычурным языком вчерашней культуры.

Стильные девочки с короткими или ультракороткими стрижкамивыглядят красиво на обложках журналов, красиво даже на вкладках и постерах,иногда даже в реале, но это та же красота, что разглядывать картины Пикассо илиДали. Вроде изысканно, с первого взгляда видно, что постарались, много денег иусилий вложили, но это красота заснеженной елки в новогоднем лесу. Красиво, нотрахать елку не приходит в голову.

И конечно, платье тоже должно было волочиться по полу, ибопоказать даже лодыжку – верх безнравственности и порочности. А потом платье всеукорачивалось и укорачивалось, укорачивалось и укорачивалось… Для того,понятно, чтобы показывать еще на сантиметр больше ранее не показываемой кожизадней конечности. Потом еще, потом еще…

Сейчас платья укоротились до предела в буквальном смысле.Укоротить еще – тогда зачем они вообще? Платье – для того, чтобы прикрыватьсрамные места. Но убрать сантиметр – и все будет экспонировано. Или платьестанет чем-то вроде галстука, который тоже непонятно зачем?

А сейчас, с такой длиной платья, весь смак в том, чтосрамные места вроде бы и прикрыты, но стоит женщине наклониться… а наклонитьсявсегда есть повод: хоть в магазине удобнее уложить товары в корзине, хоть наулице, заприметив понравившегося парня, остановиться перед ним и наклониться,поправляя обувь.

Разумеется, никто не рискнет демонстрировать плохо вытертуюжопу и вялые половые губы, потому спрос на подкачивание геля возросмногократно. Лариска права, женщинам нужно спешить, пока волна спроса, вернее,интереса, не ушла.

Машина остановилась у тротуара, я сунул водителюприготовленные деньги, выскочили с Лариской, довольные, что не опоздали.

Наш медиацентр быстро наращивает мускулы, за последние тригода дважды менял место. Всякий раз хозяева выбирали суперсовременное здание,казалось, целиком из стекла и металла. Стены, разделенные на широкие квадраты,выглядят затемненными окнами бандитского бээмвэ, к которому гаишники стараютсяне приближаться, а омоновцы подходят, держа автоматы на изготовку.

Сегодня день на работе прошел сумбурно и безалаберно. ОбычноКоновалов, наш шеф, сам приносил заказы, а сегодня прислал олухов, что не моглисвязать два слова, только упорно твердили, что им нужны компьютерныеспецэффекты, а какие и для чего, что именно нужно подчеркнуть, что выделить – мычалии снова важно говорили, что эффекты должны быть крутыми.

Я подобрал кое-что из готового, скомпоновал, ушли довольные,оплатили щедро, но остался нехороший осадок. Ну не нравится мне обслуживатьвысоким искусством компьютерной графики извозчиков и домохозяек.

…и когда я красиво и героически погибну, она увидит,насколько ошибалась в моей преданной любви и верности! И упадет на мой ещетеплый труп и зарыдает, но, увы, не вернуть, я лежу весь изрубленный, кровьструится из многочисленных ран, смертная пелена застилает взор, последний вздохсрывается с моих уст, а принцесса вскрикивает в горе: