О красной весне разведать:

Скоро ль будет гостья дорогая,

Скоро ли луга зазеленеют,

Распустятся клейкие листочки,

Расцветет черемуха душиста?..

Пушкин осторожно продвигался вперед: снег держал плохо, лошадь проваливалась, и легко можно было слететь. Глазами, которые слепило солнце, он радостно осмотрелся вокруг и тихонько запел гусарскую песню, незабытую еще с лицейских лет:

Поповна, поповна, поповна моя,

Попомни, как ты целовала меня…

Тригорское от Михайловского было всего лишь в получасе езды. Пушкин ехал опушкой соснового леса. Вот и граница дедовских владений! Здесь росли три сосны, у которых он любил сидеть и смотреть на красавицу Сороть с ее зелеными лугами и простирающимися за горизонт синими далями. Дальше под снегом дремали древние курганы, а на холме виднелся бедный погост Вороноч. Когда-то он был цветущим и богатым пригородом вольного града Пскова. Теперь здесь ютились лишь несколько полуразваленных избушек и две церквушки…

Распевая песню о поповне, Пушкин въехал во двор три-горских соседей. Передав лошадь казачку, Пушкин вбежал в переднюю дома хозяйки имения. Его радостно встретила Прасковья Александровна:

– Смотрите, кто к нам в гости… А я смотрю утром в окно, а на дворе сорока скачет. Мне и подумалось, что какой-то гость будет… А вы вот и приехали… Очень рада… Проходите… Сейчас блины будут…

Вместе они вошли в большой зал, в котором много лет ничего не менялось. Все тот же большой стол, простые стулья, бронзовые канделябры. На стене тикали часы с огромным маятником. На другой стене висела уже состарившаяся картина «Искушение святого Антония», на которой святой был окружен отвратительными бесами…

Соседняя гостиная тоже была скромно обставлена. Здесь на стене висел портрет Екатерины Великой с буклями, нарумяненными щеками и бесстыжими глазами. Царица когда-то подарила это имение деду Прасковьи Александровны. Здесь же под портретом стояло роялино Тишнера. На этом инструменте Алина часто музицировала, развлекая Пушкина…

Весть разнеслась по дому: Пушкин приехал!.. Дом сразу наполнился шумом и девичьим смехом. Сегодня у хозяйки были не только ее дочери и племянницы, но и соседская молодежь. У Пушкина сразу возникло затруднение: в кого влюбиться, или во всех сразу?

– Александр Сергеевич, – раздался голос Зизи, – мы ждем вас в библиотеке… Где вы… Шевелитесь быстрее…

Пушкин, скорчив страшную рожу, влетел в библиотеку. Зизи расхохоталась… В библиотеке была и ее старшая сестра Анна. Всего несколько месяцев назад Пушкин, в день ее именин, подарил ей стихотворение:

Хотя стишки на именины

Натальи, Софьи, Катерины

Уже не в моде, может быть,

Но я, ваш обожатель верной,

Я, в знак послушности примерной,

Готов и ими вам служить…

Но предаю себя проклятью,

Когда я знаю, почему

Вас окрестили благодатью…

Нет, нет, по мненью моему,

И ваша речь, и взор унылой,

И ножка, – смею вам сказать, —

Все это чрезвычайно мило,

Но пагуба, не благодать!..

Анна берегла этот стих, как самый дорогой подарок, хотя прекрасно понимала, что это только лишь слова, которые ни к чему не обязывают. Пушкин не замечал завороженного взгляда Анны, все внимание его было обращено