В-третьих, появляется зависимость от больничного распорядка, который становится абсолютной нормой, например, сдача крови минимум раз в неделю. Я могла, еще полностью не проснувшись, пойти сдать кровь в соседний кабинет, а потом вернуться и уснуть снова.

Появляется ощущение, что без постоянного контроля врачей жизнь слишком опасна. Над каждой кроватью в палате есть тревожная кнопка вызова медсестры, и ты настолько привыкаешь, что на любое «болит» мгновенно реагируют, что не понимаешь, как дальше жить без этого.

Из дневника

Я чувствую себя лучше, только аппетита нет и кончик языка онемел от лекарств, но это все мелочи. Если сегодня снова будет температура, назначат более сильные антибиотики. Температура, уходи-и-и!

Пришел дежурный врач, говорит:

– Ты как?

– Да ничего!

– Ничего хорошего, да?

Вчера я неистово захотела сгущенки, но она в железной банке, а открывашка неудобная и сил нет, в общем виноваты все, кроме меня. Пришлось проявить смекалку, найти в списке палат мужскую фамилию и пойти туда искать помощи. Сгущенку мне открыли, мы даже познакомились с этим мужчиной и чуть поболтали. Как чудесно принимать помощь, даже если это просто мелочь.

Моя палата под символичным номером «7» была особенной для меня, она как живая, видела мои слезы радости и боли, маленькие и большие победы и каждое поражение. Для меня палата была своеобразным домом. Все относились ко мне как к «бывалой», одной из немногих, кто не покидает больницу до окончания лечения. Когда живешь в больнице, невольно считаешь палату своей, но ее приходится делить с абсолютно чужим человеком. Одно дело – пожить с незнакомым человеком пару недель, и совсем другое, когда у тебя каждые две недели новые соседи и они выздоравливают, а ты остаешься и тебе нельзя выбраться даже на прогулку.

За все время моего нахождения в больнице у меня было восемь соседок, и все такие разные и по возрасту, и по характеру. У всех свои привычки, болезни и даже распорядок дня. Чтобы было легче, я всегда пыталась помнить, что это больница и мы здесь, чтобы лечиться. Приходилось терпеть некоторые моменты и им, и мне.

Я очень долго держалась, потребность в личном пространстве особенно остро почувствовалась к окончанию лечения. Иногда я уходила на целый день в коридор, там мне было комфортнее, порой даже дремала на диване. Надо сказать, все относились с пониманием к моим посиделкам в коридоре. Когда выпадали периоды без соседей, меня много раз спрашивали, не скучно ли мне одной в палате, и моим ответом всегда было твердое «нет». Я легче переживаю свои беды в одиночестве, и мне всегда было чем заняться.

Из наблюдений за своими соседками могу сделать вывод, что наше отношение к окружающему миру возвращается к нам подобно бумерангу, мы получаем только то, что хотим, только то, что уже «нарисовали» в своем подсознании. Я слышала массу упреков в адрес сотрудников больницы: и медсестра злая – хамит, и врач не компетентен. Хотя я ничего такого не замечала. Ни разу не столкнулась с грубостью, напротив, со мной все были очень приветливы. Кроме того, не стоит забывать, все мы люди, на отделение в 50 человек всего четыре медсестры, каждому нужно поставить капельницу, а возможно, и не одну. Если все нормально, зачем требовать к себе лишнее внимание? Надо стараться трезво мыслить и точно оценивать свое состояние.

Из дневника

В больнице я довольно давно, на днях видела одну из своих бывших соседок. У нее ремиссия! Пришла закрыть больничный. Так здорово кого-то поздравлять с этим событием, это даже круче, чем день рождения, Новый год, день свадьбы и все такое!

Я спросила: «И как?», она ответила: «Здорово, но непривычно, не могу близко контактировать с людьми, есть остатки страха, что можно заразиться!» Сказала, что здоровается с людьми только за руку, никаких поцелуев и объятий.

Она первая из посторонних людей, с кем я разговаривала про болезнь, с ней это как-то легко получилось. Так хочется рассказать про события вне больницы, но их нет, как и моих лейкоцитов.

Разговаривала с мамой про моих соседей, говорю, хорошие все такие, а мама так как-то просто: «А в больнице, походу, все люди хорошие». Знаете, и жутко так стало от этой фразы. Понимаете, тут, правда, плохих нет.

Страх присутствует у всех, это вообще нормальная реакция на такого рода ситуацию.

Наше отделение было очень дружным. Я знаю многих ребят, которые лечились, почти всех я проводила из больницы в счастливую ремиссию. Они покидали отделение, но каждую неделю поступало все больше моих ровесников.

В больнице особая энергетика, там редко кто отказывает в помощи, чаще всего проявляют заботу друг к другу. Там надо побывать, чтобы понять: это место, где лечат от смертельной болезни не только тело, но и душу. Так начинаешь ценить все то, о чем в повседневной жизни мы часто забываем.

Во всем есть свои плюсы. Я научилась находить их в любой, даже самой неприятной ситуации, старалась во всем видеть закономерность и понимать, что даже если события развиваются не так как надо, то так нужно. За период лечения любые возникающие обстоятельства или появляющиеся новые люди меня чему-то научили. Я словно смотрела на жизнь, будучи всего лишь ее зрителем. У меня возникали осложнения и боли, соседки по палате, с которыми непросто было ужиться, а также ограничения во всем, в том числе в личном пространстве. Я забывала, что такое «больно» (как понять, пора ли пожаловаться, если больно все время?) и «не хочу», я ничего не могла, но признавалась в этом очень редко. Я дала себе установку, что у меня все всегда нормально, и даже жалуясь родным и видя, что они расстраиваются, я заставляла себя собраться – раз уж я решила быть сильной, надо быть такой до конца.

О моей болезни по-прежнему знали только близкие люди. Мне не хотелось, чтобы кто-то со стороны наблюдал за тем, как я буду выживать, ведь положительного результата мне никто наверняка обещать не мог.

При этом было несколько причин, чтобы собраться с мыслями и рассказать всем, что я болею.

Во-первых, моя жизнь стала абсурдом, я перестала общаться практически со всеми, легенды о том, где я и чем занимаюсь, стали просто бредовыми. Я чувствовала, что перестаю жить, пора было признать болезнь как часть своей жизни.

Во-вторых, я была настроена только на выздоровление – а что может быть лучшей мотивацией для самой себя, чем пообещать всем знакомым обязательно выздороветь?