начать новые отношения только потому, что пару раз встретилась с мужчиной поболтать.

– Знаю, просто я думаю, что тебе было бы полезно. Ты слишком много работаешь, мамочка. Иногда надо развлекаться.

Я тянусь ее обнять, но останавливаюсь и слегка отстраняю ее от себя.

– Постой, ты ведь не только про меня, да? – с подозрением спрашиваю я. – Куда, когда и с кем ты хочешь пойти?

– Мамочка, ты – супер! – улыбается Молли. – Ну, в эти выходные будет вечеринка – брату одной моей одноклассницы стукнет восемнадцать, и он сказал, что она тоже может пригласить своих подружек.

– Восемнадцать? Но тебе только-только исполнилось пятнадцать!

– Ну пожалуйста-а-а… Я не буду пить – ничего такого, как в прошлый раз…

На лице у Молли выражение тревожного ожидания. В прошлый раз я, вопреки здравому смыслу, разрешила ей пойти на вечеринку по случаю Хэллоуина, которую устраивал ее бывший одноклассник. В дни моей юности Хэллоуин предполагал невинные развлечения: мы выпрашивали сладости или доставали зубами яблоки – из воды, а не из гремучей смеси алкогольных напитков под названием «пунш». В итоге бо́льшую часть ночи я провела у постели Молли, пока ее тошнило в тазик, а потом оттирала ковер в тех местах, где она не успела добежать до ванной.

– Я сделала выводы, – добавляет Молли, пока я мысленно взвешиваю «за» и «против». – Я буду предельно осмотрительной, обещаю.

– А кто устраивает вечеринку? Ты знаешь их родителей?

– Сэм, брат моей подруги Эмили.

Я на мгновение задумываюсь.

– А, сын Дженни – такой высокий, рыженький? Он иногда подрабатывает в кафе-мороженом?

Молли кивает.

Дженни и ее муж – люди очень разумные. Уверена, они не допустят у себя дома какого-нибудь безобразия.

– Ладно, можешь пойти, но сначала я переговорю об этом с Дженни.

– Да! – восклицает Молли, вскидывая кулак в воздух. – То есть спасибо, мамочка, ты лучшая! – Она обнимает меня. – Я отправлю Эмили эсэмэс, а потом вернусь и сразу вымою посуду. Кстати, вечеринка будет в общественном центре, – небрежно добавляет она, выходя из комнаты.

Я вздыхаю. Надо было догадаться, что день рождения будет не в недавно отремонтированном доме Дженни и Стива, но я уже согласилась и вообще не могу же я вечно держать дочь под стеклянным колпаком, как бы мне ни хотелось. Она растет, и слишком быстро, и мне придется смириться с этим.

– И подумай насчет того, что я сказала, – заглядывает в комнату Молли. – Ты тоже заслуживаешь счастья, мамочка. Раз Джоул сошел с дистанции, то, может, Джек – тот, кто тебе нужен?

Время подходит к восьми, когда я, сунув вышивки в сумку, направляюсь в магазин Джека.

Я нажимаю кнопку домофона и жду.

– Привет, Кейт, заходите! – несколько секунд спустя слышится в ответ.

Дверь, как по волшебству, открывается, и я оказываюсь в уже знакомом коридоре, который идет вдоль стены магазина.

Я поднимаюсь по ступенькам на голос Джека.

– Я в гостиной! – кричит он, поэтому я пересекаю лестничную площадку и иду к комнате, которую сегодня мельком видела.

– Простите, что не встретил как полагается, – извиняющимся тоном произносит Джек, – но вы уже знаете, почему.

– Не говорите ерунды, все в порядке, – отвечаю я, раздумывая, куда бы присесть. Джек расположился у окна в другом, как я теперь знаю, кресле, которое немного меньше. Я сразу вижу, что протезы отсутствуют – его военные брюки подколоты там, где заканчиваются ноги.

– Вы не против? – Джек замечает направление моего взгляда. – Я ношу протезы только по необходимости – они не очень удобные.

– Нет, конечно. – Не стоило мне пялиться. – С чего вдруг?

– Ну, сами знаете… люди по-разному реагируют на увечья.

– Только не я.

– Да вы садитесь, – Джек указывает на удобный пестрый диван. – Я видел вас из окна. Отсюда отлично просматривается вся улица в оба конца.

– Не сомневаюсь, – говорю я, усаживаясь.

– Я бы предпочел вид на море, но за него и арендная плата выше.

– Нам повезло – наш магазинчик прямо у гавани, и из квартиры открывается чудесный вид на море.

– А с самой Харбор-стрит так не подумаешь. Все магазины кажутся маленькими и мрачными.

– А по-моему, они милые и уютные, – твердо говорю я.

– Да, пожалуй. Они не такие большие, как на центральной улице, но туристов там больше, и торговля оживленнее, так что счет 1:1.

Я смотрю на Джека. Он что, не понимает, что снова того гляди скажет грубость?

– Что-нибудь выпьете? – бодро спрашивает Джек, не дождавшись моего ответа. – Есть разный сок, газированная вода… или, может быть, хотите вина?

– Апельсиновый сок, пожалуйста, – говорю я, все еще чувствуя досаду из-за его – намеренного или случайного – выпада в адрес моего магазина.

Джек кладет руки на колеса.

– А хотите, я могу… – говорю я, приподымаясь. – Нет, конечно же, не хотите. Ну, тогда сами, – я откидываюсь на спинку дивана, раскинув руки.

– По крайней мере, на этот раз вы не извинились, – Джек улыбается мне во весь рот и ловко преодолевает узкий дверной проем.

Вскоре он возвращается с двумя стаканами сока на небольшом подносе, который держит на коленях.

– Могу я взять у вас это? – спрашиваю я, стараясь приглушить сарказм. Я до сих пор не привыкла к его манерам и с трудом лавирую между излишней предупредительностью и беспардонностью.

– Разумеется.

Я ставлю поднос на кофейный столик, один стакан беру себе, а другой отдаю ему.

– Итак, изображения… – начинает Джек, ставя стакан на столик. – Свои вы принесли, я полагаю?

– Конечно. – Я достаю из сумки вышивки и передаю Джеку.

– Ух ты, они точь-в-точь как мои картины, – он тщательно рассматривает лоскутки. – Действительно похожи.

– Я знаю. Хотелось бы понять, почему. Я много об этом думала сегодня днем, когда не было покупателей, но по-прежнему не нахожу никакого разумного объяснения.

– Я тоже, – говорит Джек, отдавая мне вышивки.

– А картины все еще внизу? Я схожу за ними, чтобы мы могли посмотреть на них вместе.

– Они там же, в кладовке в конце магазина. Ключ висит на крючке возле лестницы. Да, и когда спуститесь, надо отключить сигнализацию – она на внутренней двери. Код 5524…

– 5524. Запомнила! Я мигом.

Я снова спускаюсь по ступенькам к двери, которая ведет из коридора к боковому входу в магазин, поворачиваю ключ, открываю дверь и, набрав цифры, быстро отключаю сигнализацию. В два захода я отношу наверх сначала картины, а затем треногу.

– Готово, – наконец говорю я, устанавливая ее в гостиной. – Сначала гавань.

Я ставлю на мольберт картину и рядом держу вышивку.

– Для случайного совпадения они слишком похожи, – говорит Джек, внимательно изучая оба изображения.

– Знаю, – замечаю я, глядя на них. – Но что это значит? Кто их сделал и зачем? В этом нет никакого смысла.

– Думаете, это как-то связано с тем фактом, что эти вещи, которые якобы, – я не решаюсь использовать это слово, – создают эти картинки, находились в одном и том же доме?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, не знаю, – пожимает плечами Джек. – Я хватаюсь за соломинку: мольберт и швейная машинка были найдены при очистке одного и того же дома, так? Думаете, они принадлежали одному человеку?

– Пожалуй, да. Возможно, если мы узнаем больше о пожилой даме, которая в нем жила, это как-то прояснит ситуацию. Ной говорил мне, что это большой старый викторианский особняк с синей дверью, который стоит перед прибрежной дорогой.

– Кто-нибудь уже въехал туда после вывоза вещей?

– Не знаю, но думаю, это легко выяснить. Здесь всегда найдется тот, кто в курсе происходящего – надо лишь поболтать с двумя-тремя старожилами, и готово дело.