— Не забывай, она умерла.

Она виновато взглянула на Самуэле:

— Я сморозила глупость!

— По-моему, это было довольно забавно. Расслабься, — сказал он как ни в чем не бывало, открывая ей пассажирскую дверцу. — Я едва помню ее. — Иногда всплывали воспоминания из-за какого-нибудь запаха или знакомого предмета. — И я недолго обходился без женского влияния, — жестко прибавил он таким тоном, который разрезал бы алмаз. — Тело моей матери не успело остыть в могиле, как у меня появилась мачеха, а через четыре месяца — сводный брат.

Майя с сочувствием округлила глаза:

— Четыре месяца?

Он обхватил пальцами ее локоть, помогая забраться в высокую машину. Ее лицо оказалось на одном уровне с его лицом.

— Женатый мужчина, закрутивший роман. — Самуэле усмехнулся. — Кто бы мог подумать, да? — Видя наивность Майи, он хотел шокировать ее еще больше. — Разбирая документы отца, я нашел кое-какие вещи своей матери. Среди них оказались юридические документы, подписанные за день до ее смерти. Выяснилось, что он вручил ей документы о разводе, что не было раскрыто в ходе дознания. По-моему, эти документы могли повлиять на вердикт о случайной передозировке лекарствами. Если бы предсмертная записка…

То, как Самуэле рассказывал подробности, с полным отсутствием эмоций, удивляло Майю сильнее, чем сама история.

Ей стало любопытно, как глубоко он похоронил свою травму. По своему опыту Майя знала: психологическая травма не исчезнет, пока ты не столкнешься с ней лицом к лицу.

— Я полагаю, есть то, о чем ты никогда не узнаешь. — Учитывая эту историю, неудивительно, что он так относится к браку и женщинам.

Он встретил ее сочувствующий взгляд жесткими карими глазами.

— Я отлично знаю, что моя мать покончила с собой, потому что ее предали. И ей было наплевать на то, что я останусь совсем один.

Он много раз обдумывал эти слова, но прежде не произносил их вслух. Причиной его откровенности стала жалость, которую прочел в сверкающих глазах Майи.

Самуэле отвел взгляд, снова спрашивая себя, почему доверяется Майе Монк. За прошедшие несколько часов он рассказал ей о себе больше, чем кому-либо когда-либо.

— Мне не нужна твоя жалость, — сказал он.

— Ты не понимаешь разницу между жалостью и состраданием! Ты злишься на родителя за то, что он бросил тебя, но поверь, в этом ты не уникален, Самуэле. Твоя мать не хотела жить, но это не значит, что она перестала любить тебя.

Он забрался в машину следом за Майей, сурово глядя перед собой, когда на большой скорости выехал с поляны задним ходом.

— Извини, — сказал он, когда колесо попало в глубокую выбоину и Майя чуть не упала. — Дорогу отремонтируют в следующем месяце. Если бы мы поехали с другой стороны, дорога была бы лучше. — Он посмотрел на Майю, сворачивая. Ему нравилось наблюдать за реакцией людей, впервые увидевших его дом.

У Майи отвисла челюсть, когда она увидела квадратные башни в углах массивного здания из песчаника и зубоподобные высокие выступы вдоль стен между ними.

— Ты живешь во дворце! — воскликнула она.

— Дом Агости считается замком. Моя семья живет здесь с тринадцатого века, если не считать короткого периода, когда его переоборудовали под госпиталь во время Второй мировой войны.

— А…

— Я никогда не видел в нем привидений.

— Я не об этом хотела спросить. — Но теперь она думала об этом. — Там много доспехов?

— Немного. Успокойся, замок отремонтирован и оборудован всеми современными удобствами. Ты выглядишь более взволнованной, чем арендаторы, которым я показывал новые методы экофермерства. У нас здесь долгосрочная стратегия.

Они проехали по широкой подъездной дорожке с гладким покрытием, которая теперь вилась через пышный парк. Когда дорога разделилась, Майя увидела поле с лошадьми.

— Когда-то наш конезавод был всемирно известным. Сейчас мы потихоньку создаем программу разведения лошадей заново.

— Ого! — Она повернула голову и увидела сады, каменные террасы, пышные цветы над обнесенным стеной садом и фонтаны в классическом стиле.

Она откинулась на сиденье, когда они отъехали от замка и проехали под аркой, а потом оказались на усыпанной гравием площадке, окруженной низкими каменными зданиями.

Машина остановилась, и появились двое молодых мужчин в белых рубашках и темных брюках, которые начали выгружать их багаж; полноватая женщина с милой улыбкой — экономка Габриэлла, и еще один молодой мужчина — секретарь Самуэле.

Пока экономка суетилась вокруг Маттио, Майя наблюдала, как Самуэле тихо разговаривает со своим секретарем. Он избавился от имиджа горожанина и превратился в очень спокойного хозяина замка.

— У меня дела, поэтому увидимся за ужином. Габриэлла присмотрит за тобой, — сказал Самуэле, повернувшись к Майе.

— Я не рассчитываю, что ты будешь со мной нянчиться, — выпалила она.

Он наклонил голову:

— Ты наша гостья. — Его слова были формальными, но Майя вздрогнула от света в его глазах.

— Наша? Ты женат? — Она смущенно замолчала и запаниковала.

— Нет. Это была просто фигура речи.

Поначалу Майя не знала, какова ее роль в замке, и почти ожидала, что ее поселят в помещении для прислуги. Но, судя по всему, даже комнаты для прислуги были роскошными.

Майя удивленно ахала, пока экономка вела ее по коридорам.

— Вот фрески в западном стиле, — объяснила Габриэлла, идя по длинному коридору, в котором легко поместилось бы два футбольных поля.

Майя кивнула, словно разбиралась во фресках.

Когда они наконец добрались до комнаты, которую ей выделили, стало ясно, что она не будет жить как прислуга. Ей показали детскую комнату, оформленную в лимонно-голубых тонах, и красивую и хорошо оборудованную мини-кухню, где была детская смесь, которой можно накормить десять младенцев.

Спальня с балконом, широкая кровать с балдахином, восхитительная мебель. Но больше всего удивила Майю ванная комната. Медная ванна была такой большой, что Майя почувствовала себя карлицей. В ванной были каменный камин с дровяной горелкой и душевая кабина с кучей сенсорных кнопок, а насадка для душа была размером с две обеденные тарелки.

Поставив переноску с Маттио на мраморный пол, она понюхала масла в хрустальных кувшинчиках, выстроенных на мраморной полке, и открыла кран в одной из двойных раковин.

Решив покормить Маттио, она повернулась к нему и спросила:

— Ну, малыш, как тебе твой новый дом? По-моему, неплохо.

Стук в дверь отвлек Майю от зеркала. Сегодня вечером ей пришлось выбирать, что надеть к ужину. В ее распоряжении были джинсы цвета баклажана, короткое оранжевое платье, которое она надевала всего один раз на крестины, и шелковое облегающее бирюзовое платье средней длины. Она выбрала бирюзовое платье, глубокий вырез которого обнажал ключицы и спину, но не был вульгарным.