отмахнулась, сверкая глазами девушка. — А откуда их, лучших, забирают? С кем сравнивают? А те, кто еще лучше лучших — эти как называются?

— Ektemanns[4], — уверенно сказал я.

— Свита они называются, — покачала головой дочь наемников. — Неужели кто-то догадается витязей сравнивать с обычными солдатами!? Тем более, что богатырей очень и очень немного.

— Это точно, — вздохнул я. — Я вот только одного знаю. Да и тот уже не молод.

— Воевода, — тряхнула челкой Ксения. — Матерый воин. И ничего он не старый. Ну, не на столько старый, чтоб не справиться с китайцами.

— Причем тут китайцы? — удивился я. Удивился, потому, что пора было уже привыкнуть к манере Баженовой, хаотично менять тему разговора. А я все никак не мог приноровиться. Изощренный путь ассоциаций в ее голове, как по мне, никак не укладывался в законы человеческой логики.

— Это что? — сделала большие глаза девушка. — Большой секрет?

— Подробности, — тяжело вздохнув, потребовал я.

— Это только мои догадки, — шепотом, чтоб ни единого слова не попало в уши водителя такси, почти в самое мое ухо, выдала начинающая разведчица. От нее приятно пахло, ее волосы щекотали ухо, а в плечо уперлось одно из двух мягких полушарий груди. Мысли так и норовили свернуть на волнующие ощущения. Приходилось то и дело одергивать самого себя, чтоб вообще не потерять нить повествования.

— Отряд в пять тысяч штыков — это уже небольшая армия, — продолжила Ксения. — С такой силой можно и княжество небольшое завоевать, если десяток нормальных потентиков добавить. Вот я и стала выискивать цель, куда можно было бы применить такую мощь. И решила, что соседи пока могут спать спокойно.

— У-у? — чуточку отстранившись, сумел взглянуть на Баженову. Зря, наверное. Вблизи ее глаза казались еще больше. Сердце, невесть от чего, застучало в боевые барабаны.

— Проверила, — кивнула та. — Ни к кому из соседей у Летовых нет никаких территориальных претензий. Ни с кем не враждуют, и уже лет сто не ссорились…

Подумал, что сто лет для старых аристократических семейств — не срок. Иногда воздаяние за грехи предков приходило и триста лет спустя.

— А потом поисковик Сети подсказал, что на юге есть, оказывается, еще и китайский Алтай! Понял? Алтайские князья позволяют каким-то циням владеть частью Алтая! Это ли не унизительно?!

— Нашему императору, — хихикнул я. — Принадлежит только часть Евразии. Не находишь это унизительным для империи?

— Кстати — да! — засмеялась Баженова. Когда она улыбалась, была чудо как хороша. — Намекаешь, что с Тюрвальдом ваши планы согласованны? Что там, Антон?! Скажи. Я умею хранить тайны. Что там, а? Золото? Драгоценные камни? Нет? Серебро! Точно! Там серебро, да?

— Ход твоих мыслей просто поражает, — вздохнул я.

— Не, ну а что? Монгольские кланы слабы и малочисленны. Это все знают. Потом, Летовых в Китае отлично знают и опасаются. Так что велика вероятность, что и император не станет спешить с военной помощью монголам. Городок там один всего. Как раз для полицейской акции на отряд в пять тысяч человек… А в горах, наверняка, куча полезных ископаемых…

— Заманчивое предложение, — согласился я. — Жаль только: логистика подкачала. Дорогу туда строить очень долго и дорого. Так что удержать Монгольский Алтай будет труднее, чем захватить.

— Но если там много серебра, то есть смысл? — не сдавалась доморощенный стратег. — Царя металлов ведь можно и дирижаблями возить. Все окупится.

— Я обужу эту идею с воеводой, — улыбнувшись, согласился я. — А ты пока, если вдруг кто-то будет интересоваться, зачем Летовым сильно увеличенный отряд «Перуничей», намекай на монгольский Алтай. Хорошо?

— Заранее напугать врага, — обрадовалась дочь наемников. — Уж им-то точно донесут.

— Вот именно, — стараясь держать лицо серьезным, воскликнул я. — Именно, что: донесут!

3. Руна Хагалл

После Брандблота. 1148 год

Месяц Maius ю.к.

Ваше высокопревосходительство.

Сим спешу сообщить, что поднадзорный А.Л., в присутствии Временных управляющих княжеством, в ночь с 30-го апреля ю.к. на 1-е мая ю.к. совершил ритуальное жертвоприношение в качестве верховного жреца.

Светояр

Я, конечно же, знал технологию. Не раз и не два видел, как это делал старый эконом в усадьбе. Неоднократно представлял, как сделал бы это сам. Думал даже, что смог бы это сделать лучше. Быстрее и легче перехватить горло жертвенному барану, направить струю черной крови в специальный, ведущий прямо в центр яростно полыхающего пламени, желобок. Сказать нужные слова на старом языке. Чего проще?!

Бьющий в ритме твоей души барабан, рваные черные тени от беснующегося пламени костра, тяжелый запах крови, и Боги, внимательно глядящие сверху будто бы в самое сердце. Каждый раз одно и то же. Даже нож тот же, привезенный из усадьбы. Старый, кованный, и невероятно острый.

Никто и никогда не говорил, что процесс буквально вытягивает из тела силу. Что нужно уметь ее как-то дозировать, чтоб после, когда освежеванную тушу уже наденут на вертел и пристроят над багровыми углями, еще и раздать соратникам прожарившиеся куски. И чтоб руки не дрожали. Потому что — сильный вождь, это сильный год. Это хороший урожай на полях, удача в походе и боящиеся шалить ниссе. Что еще нужно доброму бонду, как не туго набитые мешки в амбарах, золото в сундуках и мир в семье?!

Их таких — важных — жертвоприношений всего два в году. Первое на Йоль. Второе — Брандблот[5], перед весенним севом. Перед летними плаваниями. Перед жизнью и смертью. И тому и другому каждый честный рус будет рад. И то и другое должно быть выполнено правильно. И чтоб Боги не мешали, не путали нити слепым норнам, не напускали ненужный дождь, и не злили духов, следует оказывать им, Небожителям, почтение.

У славян в ту ночь тоже праздник. Они славят пришествие на престол мира доброго Живы. Хотя тоже жгут костры, но мясо или кровь в огонь не бросают. Все-таки славяне больше земледельцы, чем охотники. Вместо этого, они «подсказывают» только-только проснувшемуся после зимней спячки Богу, как должны выглядеть настоящие весенние деревья. Наряжают голые ветки какого-нибудь куста лентами и бумажными цветами. Водят свои хороводы…

Впрочем, хороводы — это признак любого их праздника. Говорят раньше, век или даже два назад, юношам и девушкам нельзя было касаться друг друга. Говорят, за нарушение этого обычая могли и из деревни изгнать. И только на праздники, во время хороводов, молодые люди могли подержаться за руки.

Признаться, не особенно этому верю. Во всяком случае, никакого разумного объяснения возникновению такого запрета в голову не приходит. А у славян все не просто так. Все