– Возможно, никакой крови во дворе не было. Возможно, этоплод живого воображения швейцара-ирландца.

– Скорее всего, расплескавшееся молоко, – заметила миссисОливер. – Как он мог разглядеть в темноте? Но что все-таки произошло?

Пуаро уклонился от прямого ответа.

– Девочка думает, что «кажется, совершила убийство». Этоубийство?

– Вы думаете, она кого-то застрелила?

– Можно предположить, что она в кого-то стреляла, нопрактически промахнулась. Несколько капель крови, и только. Никакого трупа.

– Ах, – вздохнула миссис Оливер, – до чего же все запутано!Ведь если кто-то убежал, вы бы ведь не подумали, будто его убили, правда?

– C’est difficile, – сказал Пуаро и повесил трубку.

– Я немножко беспокоюсь, – сказала Клодия Риис-Холленд.

Она налила себе еще кофе из кофеварки. Фрэнсис Кэри широкозевнула. Они завтракали на кухоньке своей квартиры. Клодия была одета и готованачать деловой день. Фрэнсис все еще пребывала в халате, накинутом поверхпижамы. Черные волосы падали ей на лицо, закрывая один глаз.

– Из-за Нормы, – продолжала Клодия.

Фрэнсис опять зевнула.

– С какой стати? Рано или поздно она позвонит или простовернется.

– Ты думаешь? Знаешь, Фрэн, мне как-то не по себе: что,если…

– Не вижу почему, – сказала Фрэнсис, налила себе еще кофе иотхлебнула его с некоторым сомнением. – Понимаешь, ведь, в конце концов, мы заНорму не отвечаем, верно? Понимаешь, мы же не обязаны приглядывать за ней,кормить ее с ложечки и все прочее. Она просто квартирует с нами. Откуда такаяматеринская тревога? Нет, я беспокоиться не стану.

– Меня это не удивит. Ты ведь никогда ни из-за чего небеспокоишься. Только мое положение немножко не такое, как твое.

– Что значит – не такое? Из-за того, что квартиру снимаешьты?

– Ну, оно у меня, если хочешь, несколько особое.

Фрэнсис в третий раз зевнула так, что у нее затрещало заушами.

– Вчера я легла уж не знаю когда. Вечеринка у Бэзила. Жуткосебя чувствую. Ну, авось черный кофе поможет. Налей себе еще, пока я весь невыпила. Бэзил не успокоился, пока мы не попробовали новые таблетки –«Изумрудные грезы». Только, по-моему, все это чепуха и не стоит того.

– Смотри, опоздаешь в свою галерею.

– А, ладно. Обойдутся. Никому и дела нет. Вчера я видела Дэвида,– добавила она. – Разодет в пух и прах и, нельзя отрицать, выглядит очень иочень.

– Неужели и ты не устояла, Фрэн? Он же невозможен.

– Да, я знаю, ты так считаешь. Ты ведь у нас пай-девочка,Клодия.

– Вовсе нет. Но твои друзья-художники мне не слишкомнравятся. Пробуют наркотик за наркотиком и либо валяются без сознания, либоготовы лезть в драку с поводом и без повода.

– Я ведь не наркоманка, деточка, – сказала Фрэнсис,посмеиваясь. – Мне просто интересно на себе попробовать, что это такое. Имногие там вовсе не так уж плохи. Дэвид пишет по-настоящему, когда хочет.Поверь мне.

– Только хочет Дэвид писать очень редко, так ведь?

– Ты все время точишь на него нож, Клодия. Тебе очень ненравится, что он приходит сюда к Норме. Да, кстати о ножах…

– Ну? Что о ножах?

– Просто не знаю, – медленно произнесла Фрэнсис, – говоритьтебе или нет.

Клодия взглянула на свои часы.

– У меня нет времени. Скажешь вечером, если тебе надо мнечто-то сказать. И сейчас мне не до того. – Она вздохнула. – Просто не знаю, какпоступить.

– Ты о Норме?

– Да. Может, все-таки сообщить ее родителям, что мы незнаем, где она?

– Это было бы очень не по-дружески. Бедная Норма, почему ейнельзя сбежать куда-то, если у нее есть такое желание?

– Но ведь Норма не совсем… – Клодия умолкла.

– Да, действительно не совсем. Non compos mentis.[11] Тыведь об этом. В эту жуть, где она работает, ты звонила? «Домашние птички», так,кажется? Ах да, конечно, звонила. У меня совсем из головы выпало.

– Так где же она? – жестко спросила Клодия. – Дэвид вчераничего не говорил?

– Дэвид как будто ничего не знает. И вообще, Клодия, какоеэто имеет значение?

– Для меня имеет, – сказала Клодия, – потому что мой шефприходится ей отцом. Рано или поздно, если с ней что-нибудь случится, у меняспросят, почему я не сочла нужным упомянуть, что она не вернулась домой.

– Да, пожалуй, они к тебе могут предъявить претензии. Ивсе-таки с какой, собственно, стати Норма должна докладывать нам, что онакуда-то собралась на день-два? Или даже на две-три ночи? Ведь она же здесь не вгостях. И тебе никто не поручал ее опекать.

– Да, но мистер Рестарик счел нужным упомянуть, как он рад,что она живет тут с нами.

– А потому ты обязана бежать и ябедничать на нее всякий раз,когда она куда-нибудь исчезнет без позволения? Наверняка влюбилась по уши вкого-то нового.

– По уши она влюблена в Дэвида, – сказала Клодия. – А тыуверена, что она не прячется у него в квартире?

– Не думаю. Ты же знаешь, у него на самом деле ничего к нейнет.

– Тешишь себя надеждой? – заметила Клодия. – Ты ведь кДэвиду сама неравнодушна.

– Вовсе нет! – возразила Фрэнсис резко. – Ничего похожего.

– Тем не менее Дэвид крепко зацепился, – сказала Клодия. –Не то зачем бы он заходил узнать, здесь ли она?

– Ну, ты быстро его выпроводила, – сказала Фрэнсис. – А ядумаю, – добавила она, вставая и разглядывая свое лицо в кухонном, довольнобезжалостном зеркальце, – я думаю, на самом-то деле он приходил ко мне.

– Нет, ты просто идиотка! Он искал Норму.

– Она чокнутая, – отрезала Фрэнсис.

– Иногда и мне так кажется.

– Тебе кажется, а я знаю. Вот что, Клодия, я тебе кое-чтоскажу. Тебе надо это знать. На той неделе у меня лопнула бретелькабюстгальтера, а я торопилась. Я знаю, ты не любишь, когда в твоих вещах роются…

– Безусловно, не люблю, – вставила Клодия.