— Часа четыре, — взглянул он на часы.

— Ступай домой. — Она пошла к входной двери, когда услышалаего слова:

— Может, хотя бы кофе дадите? Я весь озяб.

Марина взглянула на него. Ее забавляла эта настойчивость. Даи что греха таить, было приятно такое настойчивое внимание. Ей вообще сразупонравился этот парень еще там, в университете. Хотя, конечно, нельзя забыватьсвой возраст. А главное — задание. Но сейчас ей не хотелось помнить ни первого,ни второго. В конце концов, парень даже сыграл на ее легенду, увязав владельцаавтомобиля с квартирой, в которую она переехала только две недели назад.

— Черт с тобой, — неожиданно для себя сказала Марина, —пошли за мной. Кофе ты заслужил.

Они поднялись наверх, на третий этаж, в ее двухкомнатнуюквартиру. Квартира была трехкомнатной, но она настояла, чтобы здесь сделалиперепланировку. Нужно было рассчитывать на возможное появление в этой квартиреи самого Рашковского, на которого должна была произвести впечатление каждаядеталь, подобранная с учетом мнения психологов ФСБ.

Она открыла дверь, и они вошли. Он остановился, оглядываясьпо сторонам. Перед ним была большая комната, в которую надо было входить сразу— без привычного коридора и прихожей. Посредине комнаты стоял рояль. В углу —телевизор и стереосистемы. В другом углу — полки с книгами. Три дивана стоялиполукругом, окружая красивый белый столик на трех ножках. Занавески в тондиванам и несколько светильников причудливых форм. Они мягко освещали комнату,отбрасывая длинные тени на все предметы.

— У вас красиво, — задумчиво сказал Андрей, — у вас оченькрасиво.

— Садись на диван, — приказала она ему, — сейчас яприготовлю тебе кофе.

Она прошла в спальню, скинула туфли. Посмотрела на себя взеркало, зачем-то поправила волосы и, надев мягкую домашнюю обувь, ужесобиралась выйти из комнаты, когда вдруг замерла. Затем снова посмотрела насебя в зеркало. Привычные домашние тапочки как-то смешно смотрелись на фоне еечерных колготок и темно-зеленого платья. Подумав немного, она убрала тапочки иснова надела туфли на высоких каблуках. И лишь затем вышла из комнаты.

Кухня находилась в другой стороне квартиры. Проходя черезгостиную, она увидела, что он рассматривает ее книги. Она была права, отметивумные глаза мальчика. Она всегда была убеждена, что ум — главное в мужчине иэто качество, которое невозможно подделать.

Через несколько минут она вышла с небольшим подносом —песочное печенье, сахар, конфеты и две чашечки кофе. Она расставила все это настолике.

— Устраивайся, — предложила она гостю. Андрей подошел кдивану.

— У вас интересные книги, — с восхищением сказал он.

— Так, небольшая библиотека, — честно призналась она. В еенастоящем доме книг было в три раза больше.

— У вас интересные книги, — снова повторил он, — Маркес,Борхес, Карпентьер, Амаду. Вы читаете их в подлиннике?

— Я же говорила, что знаю иностранные языки, — улыбнуласьМарина.

— Борхес мой любимый писатель, — признался Андрей, — апочему у вас Хемингуэй на русском? Вы же говорили, что знаете английский?Говорят, что в подлиннике он звучит совсем иначе.

Это было ошибкой. Хемингуэй и Миллер — любимые писателиРашковского. Их специально положили на видное место, чтобы каждый вошедший могсразу заметить. Но парень был прав. Нужно поменять на английские экземпляры.Польза от посещения ее квартиры Андреем уже стала очевидной.

— Мне нравится, как его переводят, — улыбнулась она, — крометого, я не смогла найти Хемингуэя на английском. В основном продавали изданиякарманного типа, а я такие книги не люблю.

— Я вам принесу, — пробормотал Андрей, — у меня в библиотекеесть полный Хемингуэй на английском.

Она взяла чашку. Странно, что он собирает такие книги. Онведь сказал, что плохо знает английский.

— Ты сам покупал эти книги?

— Нет, мой отец. У нас большая библиотека, несколько тысячтомов. Есть и Лорка. Отец его очень любит.

— Твой отец знает испанский?

— И английский тоже. Он работал послом нашей страны вИспании. А сейчас посол в Аргентине.

Только этого не хватало, подумала она. Этого мальчика теперьотсюда уберет ФСБ. Только не хватало, чтобы он был сыном посла. Этим иобъяснялось его знание испанского.

— Как твоя фамилия? — удивленно спросила она.

— Камышев, — ответил он, — Андрей Камышев.

Нужно будет проверить, озабоченно подумала она. Жаль, чтовсе так получилось, мальчик хороший, но встречаться с ним больше нельзя.

— Вы все время жили одна? — спросил Андрей, поднимая чашку скофе.

— Все время, — сказала она, — а почему ты спрашиваешь?

— У вас такая стильная квартира. Как и вы сами. Неужели выникогда не выходили замуж?

— Не задавай глупых вопросов, — притворно нахмурилась она, —пей кофе и уходи.

— Можно я все же задам вам один вопрос? — неожиданно спросилон, поставив чашечку на столик.

— Один можно, — кивнула она.

— Вы разрешите мне остаться здесь до утра? — он дажепокраснел. В ней проснулась требовательная мать. Только этого не хватало.

— Не разрешу, — мягко ответила Марина.

— Почему?

— Это уже второй вопрос, — напомнила она, — но раз тымужественно простоял четыре часа, я отвечу и на твой второй вопрос. У насбольшая разница в возрасте. Очень большая. Это неудобно и несколько менясковывает. Ты представляешь себе, кем именно я кажусь себе со стороны? Старойматроной, соблазняющей молодого человека. Ты симпатичный молодой парень. У тебянаверняка есть достойные подружки, с которыми ты можешь встречаться. Не стоит вдвадцать лет увлекаться женщиной, которая более чем в два раза старше тебя.Свои первые сексуальные опыты ты уже наверняка получил, поэтому не узнаешьничего нового. Думаю, сказанного достаточно?

— Извините, — он все еще краснел, — вы такая прекраснаяженщина. Мне показалось… — он не договорил.

— Иди, Андрей, — сказала она ему на прощание, — ужедостаточно поздно. Ты живешь один?

— Нет, с бабушкой.

— Тем более. Бабушка будет волноваться.

— Она привыкла, — снова краснея, сообщил он, чуть бахвалясь.Сказывался возраст.

— Это уже грубо, — сморщила она нос, — не нужно выдаватьсебя за героя-любовника. Я все равно тебе не поверю.

Он поднялся. Потоптался на месте. Она откинулась на спинкудивана, закрывая глаза.