приходит его разрушать. Мы убили их всех. До единого. Мужчин, женщин, детей, коней. Сожгли их прах и закопали его в зловонных ямах, чтобы даже памяти не осталось от осквернителей.

Ардан уже даже не мог думать. Он просто лежал и слепо смотрел куда-то перед собой.

— А твой отец… он был одним из самых свирепых воинов Шанти’Ра, Ардан, — орк провел пальцами по нескольким шрамам на своей могучей груди. — Ни один человек не мог уйти от когтей и клыков Гектора. Но в тот день… он почему-то спас ребенка. Сбежал вместе с ним от нас. И больше мы его не видели. Пока тридцать лет назад не узнали, что он вернулся обратно в горы. Мое племя хотело забрать с него кровавую дань за предательство, но я…

Орк замолчал. В этот момент один из орков, поднявшихся на холм, схватил коня Кальдрона и свернул тому шею, скинув маршала на землю. Всего одним ударом ноги он насквозь пробил грудь Андрея, последний даже вскрикнуть не успел.

Бандиты выхватывали женщин. Закидывали на плечи детей. И смеялись. Гоготали, скаля клыки в ответ воплям и мольбам.

— Пожалуйста, — прошептал юноша. — пожалуйста…

— Когда-то и мы так просили, Ардан, — твердо ответил орк. — когда нас жгли, убивали. Когда делали ожерелья из наших клыков. Но никто не ответил на наши мольбы.

Арди перевел взгляд в сторону вагончика Марта и… не обнаружил там его. Только пустоту.

Маг исчез.

— Почему ты тогда убил моего…

— Убил⁈ — развернулся к нему орк и в его желтых глазах пылала ярость. — Ты смеешь осквернять память своего отца, мальчишка⁈ Убивают подло, скрытно, из-за угла. Мы с твоим отцом бились в поединке! И я давал ему возможность уйти от него! Но Гектор выбрал путь воина! Он обменял свою жизнь на жизни человеческих детей! Orak Han-da! — гигант дважды ударил себя в грудь кулаком. — Песни о твоем отце и его воинской доблести будут петь покуда живет мое племя!

Ардан посмотрел на маленьких ребят, с которыми провел последние две недели.

Липкие жгуты снова предательски сдавили его сердце.

— Тогда забери мою и…

Топор снова завис над шеей Арди.

— Не искушай меня, мальчишка, — прорычал орк. — я ждал нашей с тобой встречи. Думал, что буду биться с воином или хотя бы охотником, достойным племени Эгобар. Но вижу лишь котенка, не знающего, кто он такой. И я бы с радостью прекратил твое существование, полукровка, — последнее слово орк буквально сплюнул. — но когда мы увидели Шагальщика, то духи заговорили с моим шаманом. Они сказали, что придет время, когда мы с тобой встретимся в третий раз. Что это будет время Великих Песен.

Орк обнажил длинный нож с рукоятью из старого клена, и настолько острым и крепким лезвием, что им можно было разрубить гальку.

Арди хорошо помнил этот нож.

Тот принадлежал его отцу.

— Я давно не верю духам и шаманам, Ардан. Именно их слова привели нас к тому, где мы сейчас есть, но… — орк крутанул нож в пальцах и метнул его вперед. Тот с чавканьем вонзился в землю по самую рукоять. — Может я уже слишком стар, может ослаб и во мне больше нет воли, достаточной чтобы забрать душу сына названного брата. Пусть так. Но я дам тебе еще один шанс.

Орк перешагнул его тело и направился во тьму степей, оставив Ардана лежать рядом с ножом. Тот манил его своей рукоятью. Так близко. Достаточно схватить, прыгнуть и, может, у него получится ударить в спину.

Но он этого так и не сделал.

— Не станешь нападать в спину? Значит в тебе, все же, есть что-то от горных охотников, Ардан, сын Гектора. Как и прежде, последний из матабар, я буду ждать тебя. И если ты окажешься силен и достоин, я назову тебе свое имя и отдам свою жизнь, — с этими словами орк развернулся, сложил ладони лодочкой и завыл, подобно волку.

Вскоре к нему присоединились голоса других бандитов. Они бросали на землю вопящих женщин, скидывали с плеч детей, позволяя тем утонуть в объятьях матерей.

Все так же смеясь и гогоча, раскидывая в стороны обломки дилижансов, потешались над теми мужчинами, коим повезло выжить. Они выхватывали из пламени невредимые меха, когти и клыки Шагальщика, забирали с собой фляги, в которых плескалась кровь зверя.

Поднимали на руки павших собратьев и, вскакивая на огромных коней, исчезали в ночи. Уже меньше, чем через минуту в лагере не осталось ни одного орка. И только их звериный вой эхом разносился над степью.

Ардан, лежа в грязи, в луже собственной крови, пустым взглядом смотрел куда-то в небо, где все так же безучастно и безмятежно выныривала из-за облаков полная луна.

Её нисколько не заботили мирские дела.

« Стань сильнее. Ради матери. Ради брата. Ради себя» — слова отца прозвучали в его голове.

В руке у него лежал нож Гектора.

* * *

Ардан очнулся на рассвете, когда солнце обожгло небо розовыми всполохами нового дня. Такими яркими и жаркими, что ему на миг показалось, что он все еще лежит на границе охваченного пожаром лагеря.

Но это было не так.

Отплевываясь от гари, Арди буквально откопал себя из горы пепла, налипшей земли и каких-то обломков. Скрипя зубами от тянущей боли в многочисленных порезах (несмотря на то, что большая часть за ночь уже успела затянуться и покрыться молодой, розовой кожей, меньше от этого не болело) и придерживая ладонью разошедшийся шов на правом боку, от которого теперь, видимо, останется на длительное время уродливый шрам, он зашагал к лагерю.

Или тому, что от него осталось. Из двух десятков вагончиков и дилижансов уцелела лишь четверть. Три вагончика и два дилижанса. А людей… Арди, проходя по лагерю, видел тела Кальдрона и остальных маршалов, почти всех Плащей; дочь Тавского, склонившуюся в немых рыданиях над останками отца и Эртаса Говлова вместе с женой и детьми, которые плакали около тела старшего сына.

Десятки тел, сложенных рядами на пепелище. Кто-то из детей звал родителей — их забирали к себе другие семьи, но было видно, что им это дается тяжело. И как их за это винить, если многие из женщин лишились этой ночью своих мужей и теперь, кто знает, справятся ли они с тем, чтобы добраться до Пресного. Просто потому, что никто не станет им помогать в