Арди слышал плач и всхлипы. Слезы вытекли за прошедшую ночь, испарились вместе с дымом утихнувшего пожара, оставив за собой только боль израненной души. Такую сильную, что она буквально хрустела на зубах Ардана. Он её чувствовал так же явно, как ветер, разгонявший пепел.

Внезапно Арди ощутил, как что-то… что-то было не так. Словно в этом ветре что-то притаилось. Что-то…

Он протянул руку и почувствовал под ней шершавую поверхность бортика телеги, а затем, словно из ниоткуда, около холма возник целый и невредимый вагончик Марта Борскова, вместе с самим магом, сидевшим около него.

Ни царапины. Ни пятнышка гари.

Ардан и сам не знал, как это произошло, но он подскочил к магу и, схватив его за грудки, вздернул над землей.

— Почему⁈ — закричал он ему в лицо. — Почему ты не помог⁈ Ты ведь мог! Ты ведь маг!

Март смотрел на него без страха, но с сожалением.

— Это обычные люди, Арди, — произнес он с легким прискорбием, но не более того. — Их в Империи живет почти четыреста миллионов. Мы, маги, должны в первую очередь думать о…

— Обычные люди, — выдохнул Арди и, не дослушав мага, разжал руки.

Он вспомнил слова орка, посмотрел на немного ошарашенного Борскова, плюхнувшегося на землю.

« Обычные люди».

Юноша засмеялся. Так сильно, что едва не задыхался. Держался за живот и не мог остановиться.

Смеялся и плакал.

А может просто плакал.

Или просто смеялся.

Он вообще не понимал, что…

— Пойдем, малыш, — к нему из-за спины подошла Цасара. Она положила ему свою холодную, безжизненную ладонь на плечо и смех как-то сам собой стих. — Пойдем.

Она пошла куда-то в сторону холма, где, как заметил Арди, уцелевшие мужчины, вместе с остатками Плащей и Йонатаном, опирающимся на костыль, рыли землю.

Ардан забрался в вагончик Марта, забрал оттуда книгу и посох, после чего направился за вампиром. Цасара, если не считать несколько странных черных полос на лице и груди, выглядела лучше всех остальных.

— Не ходи за ней, здоровяк, — прозвучало за спиной. Он обернулся и увидел Марта, нервно теребящего край куртки. — Ты маг. И должен думать, как маг. А если пойдешь за ней… Не ходи.

Ардан не понимал, о чем говорит Борсков, но чувствовал себя так, как в тот день, когда делал выбор отпустить тролля и позволить тому съесть медвежат или рискнуть всем и броситься на помощь детенышам.

Он перевел взгляд на Цасару. Та молча стояла и смотрела в даль. Она не ждала его. Не звала. Ничего не говорила.

Ардан снова повернулся к Марту и тут же отвернулся опять. Ему было противно смотреть на этого человека.

Тяжело опираясь на посох, он догнал вампира.

— Это глупый выбор, малыш, — тихо произнесла она. — С ним тебя бы ждало простое и светлое будущее.

Ардан все так же молча продолжил подниматься на холм.

— Но теперь я вижу, что ты действительно правнук Арора, — едва слышно добавила Цасара.

Йонатан встретил его угрюмо, но без лишних слов протянул лопату. Вместе с остальными Арди до самого вечера копал могилы, а затем, когда родственники заканчивали с прощанием, закапывал тела, забрасывая их землей. У каждого захоронения из веревок и обугленных досок они складывали треугольники — священный символ Светлоликого.

Ардан старался ни о чем не думать. Копать, закапывать, вязать треугольники. И так по кругу. Никаких мыслей. Только рутинная работа руками.

Так что когда на небе снова засияли звезды он даже не помнил, как прошел этот день.

Вместе с остальными он стоял у свежих могил и вспоминал слова дедушки… прадедушки.

Его рассказы о том, как после смерти Матабар превращались в своих духов и продолжали жить в их форме в горах Алькады.

В школе же юноша узнал, что в религии Светлоликого души мертвых превращались в свет и на крыльях Вечных Ангелов возвращались к своему создателю.

Он размышлял над этим некоторое время, а затем Цасара увела его в сторону. Там они сели на землю вместе с кряхтящим Йонатаном, отложившим в сторону свой костыль и еще тремя Плащами — вот и все, что осталось от их отряда.

— Катерина? — позвал Йонатан.

— Да? — откликнулась стрелок.

— Пошути, что ли, как-нибудь.

— Это я легко! Заходят как-то раз в бар человек, дворф и эльф…

— Не надо! — резко перебил Йонатан. — я передумал…

Несколько минут они провели в тишине.

— Цасара.

— Что?

— Спой.

— Ты же знаешь, Иван, я это не люблю.

— Иваном звали моего отца, мертвяк. Спой уже.

Вампир подняла глаза к звездам и начала петь. И от этого звука у Арди сердце пропустило несколько ударов. Так, наверное, петь не мог ни один человек. Словно ветер звенел в горах, или реки шумели пенными гребнями, а может птица парила в вышине, скользя лишь по ей одной видимым тропам.

Голос Цасары нельзя было описать.

Лишь услышать.

И Ардан слушал.

Я воевал за родину и земли,

Что душу грели и ласкали взор.

Но нас в бою настигло поражение,

И горечь слез не смоет тот позор!

Теперь брожу я по степям и весям.

Служу тому, кто был моим врагом.

Но сердце рвет от застарелой боли —

Увижу ли когда-то отчий дом?

Видал моря я, горы и закаты,

Я слышал шепот ветра на песке.

Но не померкли шрамы от утраты

Любви и дома, что остался вдалеке.

Теперь брожу я по степям и весям.

Служу тому, кто был моим врагом.

Но сердце рвет от застарелой боли —

Увижу ли когда-то отчий дом?

Хотел бы я когда-нибудь вернуться

В тот край, где, знаю, меня ждут.

К любимым видам сердцем прикоснуться

Но годы, не замедлив бег, идут.

Теперь брожу я по степям и весям.

Служу тому, кто был моим врагом.

Но сердце рвет от застарелой боли —

Увижу ли когда-то отчий дом?

Спасенья нет и путь теперь мой вечен.

Я в этой жизни правды не добьюсь.

Но все же верю, пусть я и беспечен,

Что может быть, когда-нибудь, вернусь.

— Поганая песня, Цасара.

— Прости, Йонатан.

Плащ только отмахнулся и улегся на спину. Ардан последовал его примеру — лег на землю и положил рядом с собой посох, вдыхая аромат дуба, напоминавшего ему о