Следует признать, что со дня на день дух уничтожениястановился все более и более творческим.

— Не ворчи, не ворчи, — морщился Бисклаврет, видя минуРейневана. — Придет день, мы получим от Флютека приказ, тогда пойдем вместе,втроем всаживать нож в брюхо тому Грелленорту, который убил твоего брата. Либокнязю Яну Зембицкому. А то и самому вроцлавскому епископу. Что, тогда ты тоже будешьбрюзжать, нести вздор об этике и чести?

Рейневан не отвечал.

В ночь с седьмого на восьмое ноября на условленное место упокаянного креста на краю дубравы у перевала Томпадла, разделяющего массивыСлёнзы и Радуни, прибыли на встречу те, кому следовало. Те «разбуженные»агенты, которых Фогельзанг счел самыми верными и нужными для выполненияспециального задания. Конечно, были соблюдены необходимые предосторожности —присутствия шпиона среди конспираторов все еще нельзя было исключить. Наперевале Томпадла прибывающих ждал только один представитель Фогельзанга —выбор пал на Жехорса. Если бы все прошло без неожиданностей, Жехорс должен былпровести собранную группу на восток, к пастушеским шалашам, где их ожидалРейневан. Если и здесь не было засады, то группа двигалась на восток до грядыБенковицы, где ожидал Бисклаврет. Который вытянул самую короткую соломинку.

Но все прошло гладко, и всего за одну ночь количественныйсостав Фогельзанга вырос до девяти человек. Очень разных — счетовода изВроцлава, лавочника из Проховиц, столяра из Тшебницы, подмастерья каменотеса изСреды, учителя из Контов, управляющего грангией монастыря в Любенже,оруженосца, некогда служившего Бользам из Зайскенберга, бывшего монаха изЕмельницы, в данный момент продающего индульгенции, а до того — как-никакповышение — приходского в Сердце Иерусалимском из Погожели.

Передвигаясь ночами — группа была уже достаточномногочисленной, чтобы, не вызывая подозрений, ездить днем, — добрались доРыхбаха, оттуда до Ламперсдорфа и Совиных Гор, на Юговский перевал. Здесь, наполяне в лесах под селом Югов, от которого получил название перевал, онивстретились с группой, прибывшей из Чехии. Группа состояла из четырнадцатиспециалистов. Нетрудно было угадать, специалистов какого дела. Впрочем, Рейневануне нужно было угадывать. Двоих он знал, видывал под Белой Горой. Они обучалисьв отделе убийств.

Привел группу знакомый.

— Урбан Горн, — сказал Лукаш Божичко. — Группу из Чехиипривел Урбан Горн. Собственной персоной.

Гжегош Гейнче, inquisitor а Sede Apostolica specialiterdeputatus во вроцлавской диоцезии, кивнул головой в знак того, что догадывался.И отнюдь не удивлен. Лукаш Божичко откашлялся, решив, что можно продолжатьдоклад.

— Речь, естественно, шла о Клодзке. Наш человек былсвидетелем разговора Горна с Рейнмаром из Белявы и теми двумя из Фогельзанга,Жехорсом и Бисклавретом. Клодзк, сказал им Горн, это ворота и ключ к Силезии. Идобавил, что господин Пута из Частоловиц начинает становиться неудобнымсимволом, опасным для нас... То есть для них... Для гуситов, значит... И что наэтот раз Клодзк должен пасть.

— Это, —- поднял голову инквизитор, — точные слова нашегочеловека?

— Один к одному, — сказал дьякон. — Эти слова передал нашчеловек нашему агенту в Клодзке. А тот — мне.

— Продолжай.

— Тот, из Фогельзанга, Бисклаврет, сказал, что их знакомыйТрутвайн выжил и действует снова. Что накапливает масло, смолу и другиеингредиенции. Что на этот раз ни в чем не будет недостатка, и они разожгут вКлодзке такой костер, что... это его собственные слова... у господина Путы взамке усы сгорят. И что на этот раз не они, а господин Пута будет сбегать черездыру в сральне. Так он сказал, этими самыми словами: через дыру в сральне.

— Значит, — догадался Гейнче, — группу перебросили в Клодзк.Когда начали переброску?

— В пятницу после святого Мартина. Перебросили не всехсразу, а постепенно, по двое-трое, чтобы не вызывать подозрении. Наш человек, ксчастью, был в одной из первых переброшенных группок. Поэтому мы и знаем, чтосказанное относительно Трутвайна — правда. Этот Трутвайн, Йоханн Трутвайн,альтарист из церкви Пресветлой Девы Марии, давний гуситский шпион. Именновокруг него, оказывается, уже несколько лет сколачивается в Клодзке зародышшпионско-диверсионной ячейки.

— В данный момент, — инквизитор оттолкнул печать, которойиграл. — В данный момент вся группа уже в Клодзке, насколько я понимаю? Все?

— Все. Кроме Горна, Белявы, Бисклаврета и еще троих. Те насвятого Мартина уехали из-под Югова. Наш человек не знает куда. Какие будутраспоряжения, ваше преподобие? Что предпримем?

Из-за окна доходил шум города, на Курином рынкепереругивались перекупщицы. Папский инквизитор молчал, потирая нос.

— Этот наш человек, — спросил наконец. — Он кто?

— Каспер Домпинг, счетовод. Отсюда, из Вроцлава.

— Домпинг... Его не шантажировали. Я помнил бы, если б былотак, я б помнил, я не забываю шантажей... Но платить, сдается мне, мы ему тожене платили. Неужто идеалист?

— Идеалист.

— Значит, посматривай за ним, Лукаш.

— Ясно, ваше преподобие.

— Ты спрашивал, — потянулся Гжегож Гейнче, — что нам делать.Сейчас — ничего. Но если начнется нападение, если гуситы подойдут под Клодзк,если город окажется под угрозой, тогда наш человек должен будет провалить всюгруппу. Должен будет немедленно выдать всех контрразведке господина Путы.

— А не лучше ли, — усмехнулся Лукаш Божичко, — если этобудет наша заслуга? Епископ Конрад...

— Меня не интересует епископ Конрад. А Святая Инквизициясуществует не для того, чтобы коллекционировать заслуги. Повторяю: наш человекдолжен будет выдать группу контрразведке Клодзка. Именно господин Пута изЧастоловиц должен ликвидировать диверсантов. И еще больше возвыситься каксимвол, вызывающий ужас у гуситов. Ясно?

— Ясно, ваше преподобие.

— Рейневана... Рейнмара из Белявы, говоришь, нет вклодзкской группе? Говоришь, уехал. С Горном. Может, в тот монастырь, что вБелой Церкви? Потому что, насколько я понимаю, с этим монастырем все ясно?

— Ясно, ваше преподобие, утверждаю. Предпримем там...действия?

— Пока что нет. Послушай, Лукаш. Если все же Рейневанвернется в Клодзк... Если присоединится к диверсантам... Короче: если онпопадет в лапы господина Путы, вы должны будете его оттуда вытянуть. Живым иневредимым. Понял?

— Так точно, ваше преподобие.

— А теперь оставь меня. Я хочу помолиться.