— Господь Бог медлителен, но справедлив, — проговорил ЯнЗембицкий патетически и с прононсом. — Медлителен, но справедлив, да, да. Тыпренебрег религией и крестом, Беляу, Иуда. Занимался чернокнижеством. Готовилпокушение на меня. За преступление тебя ждет кара, Беляу, за преступление будеткара.

Когда он кончал фразу, то уже не смотрел на Рейневана.Смотрел в сторону монастырского сада. Там стояли четыре монахини. Среди нихнастоятельница.

— В этом монастыре, — громко возгласил Ян, поднимаясь настременах, — скрывали гуситов! Здесь давали укрытие шпионам и предателям. Этоне останется безнаказанным! Слышишь, женщина?

— Не тебе меня наказывать, — ответила настоятельница звучными бесстрашным голосом. — Не тебе! Ты нарушаешь закон, князь Ян! Нарушаешьзакон! Ты не имеешь права заходить на территорию монастыря!

— Это мои земли, и здесь моя власть! А этот монастырь стоитздесь со времен моих дедов и прадедов!

— Монастырь стоит по Божьей милости! И не подчиняется нитвоей власти, ни юрисдикции! Ты не имеешь права ни входить сюда, ни пребыватьтут. Ни ты, ни твои вооруженные люди! И не этот мерзавец, и не его люди.

— А он? — Ян Зембицкий поднялся на стременах, указал наРейневана. — Имел право находиться здесь? Все лето? Что, можно, госпожа сестра,скрывать здесь еретиков? Таких вот, как тот, который вон там лежит?

Рейневан взглянул туда, куда указывал князь; там, где стена,окружающая сад, сходилась с покрытой сухими стеблями плюща стеной инфирмерии,лежал Бисклаврет. Рейневан узнал его по сшитой по размеру курточке из телячьейкожи, которую француз недавно себе справил и требовал, чтобы ею всевосхищались. Только по курточке его и можно было узнать. Труп был жуткоизуродован. Светловолосый miles gallicus, бывший Ecorcheur, Обдирала, долженбыл, когда его окружили, тяжко драться. И взять себя живым не дал.

— Так как? — ехидно спросил князь. — Неужто у монастыря былоразрешение привечать кацеров и преступников? Знаю, что не было! Посему —замолчи, женщина, замолчи. Смирись. Господин Вершнитц! Прикажи людям обыскатьте вон сараи! Там могут прятаться другие!

Стенолаз схватил связанного Рейневана за воротник, приволокк настоятельнице, встал очень близко, лицом к лицу.

— Где, — заскрипел он, — его дружок? Гигант с мордой идиота?Говори, монашка.

— Не знаю, о чем ты, — бесстрашно ответила настоятельница. —И о ком.

— Знаешь. И скажешь мне, что знаешь.

— Apage[300], дьявольский помет.

В глазах Стенолаза зажегся адский огонь, но настоятельница ина сей раз не опустила глаз. Стенолаз наклонился к ней.

— Говори, баба. Или я сделаю так, что ты горько пожалеешь.Ты и твои монашенки.

— Э-эй, Грелленорт! — Князь не тронул коня, только гордовыпрямился в седле. — Это еще что? Ты действуешь самостоятельно? Приказы здесьотдаю я! Я сужу и я наказания выношу! Не ты!

— Монашки укрывают больше кацеров, милостивый государь. Яуверен. Они скрывают их в клаузуре. Думают, что мы туда не войдем, и смеютсянад нами.

Ян Зембицкий помолчал, кусая губы.

— Значит, обыщем и клаузуру, — решил наконец холодно. —Господин Боршитц!

— Ты не посмеешь! — крикнула настоятельница. — Этосвятотатство, Ян! Тебя за это отлучат!

— Отодвинься, сестра. Господин Боршнитц, за дело.

— Рыцари! — крикнула настоятельница, воздевая руки ипреграждая вооруженным дорогу. — Солдаты! Не слушайте безбожные приказы, невыполняйте волю вероотступника и святотатца! Если вы его послушаете, проклятиепадет и на вас! И не найдется для вас места меж христианами! Никто не подастзам ни пищи, ни воды! Солда...

По данному Стенолазом знаку его наемники схватилинастоятельницу, один стиснул ей лицо рукой в железной перчатке. Из-под перчаткипотекла кровь. Рейневан рванулся, вырвался из рук изумленных слуг. Подскочил,несмотря на связанные руки, пинком перевернул одного из разбойников, плечомоттолкнул другого, Но зембицкие кнехты уже сидели на нем, повалили на землю.Колотили кулаками.

— Обыскать постройки, — приказал князь Ян, — всю клаузурутоже. А если найдем там мужчин... Если найдем хоть одного укрываемого гусита,то клянусь Богом, монастырь дорого за это заплатит. И ты заплатишь дорого,госпожа моя сестра.

— Не называй меня сестрой! — выкрикнула, отплевываяськровью, вырывающаяся из рук убийц настоятельница. — Ты мне не брат! Я отрекаюсьот тебя!

— Обыскать монастырь! А ну, живо. Господин Боршнитц!Господин Рисин! Чего вы ждете? Я приказал!

Боршнитц поморщился, пробормотал проклятие. У подгоняемыхприказом зембицких оруженосцев и кнехтов мины были растерянные. Многие злобурчали себе под нос. Сестра-экономка расплакалась. А небо неожиданнопохмурнело. Князь Ян глянул наверх. Как бы с легким опасением.

— Ты, патер, — кашлянув, он кивнул сопровождаемому егокапеллану, — иди с ними. Чтобы обыск был со священником и чтобы как положено —религиозный! Чтобы потом не болтали.

Вскоре из обыскиваемых помещений донесся грохот и трескломаемой мебели. Из клаузуры вырвался крик, писк, вопли. А из окон скрипториумаи личных помещений настоятельницы начали вылетать пергаменты и книги. Стенолазподнял несколько.

— Виклиф? — рассмеялся он, поворачиваясь к настоятельнице. —Иоахим, Вальдхаузер? Это здесь читают? И ты, ведьма, решаешься нам угрожать? Заэти книжечки ты сгниешь в епископском карцере, покроешься там плесенью. А отлучение,которым ты угрожаешь, падет на весь твой еретический монастырь.

— Довольно, довольно, Грелленорт, — ворчливо прервал его ЯнЗембицкий. — Сбавь тон и оставь ее в покое, слишком уж ты раскомандовался.Господин Зайфферсдорф, подгони обыскивающих, что-то очень медленно у них идетдело. А эти книги и листки — в кучу! И сжечь!

— Доказательства ереси?

— Грелленорт. Не заставляй меня призывать тебя к порядку.

Книги чернели и извивались в огне. Обыск закончили. Никакихмужчин или гуситов в клаузуре не нашли. Яростная мина Стенолаза говорила самаза себя. Зато кислая гримаса князя Яна неожиданно обратилась в улыбку, красивоелицо посветлело. Рейневан, которого держали слуги, вывернул шею, оглянулся.Увидел, что так порадовало князя. И сердце у него ухнуло куда-то в пятки.

Боршнитц и Рисин выводили из клаузуры Ютту.