– Да на подтирку мне ваши брошюры! – Крик вскочил на ноги, поддернул штаны, запахнул пиджак. Выпавший из кармашка микрокалькулятор-расческа хрустнул под его каблуком. Сильно изменился человек: и в лице не осталось следов интеллектуальности, и слова вылетали изо рта резко и невнятно, как плевки шелухой. – Думаете, вы меня приделали? Ничего, Ваня Крик еще свое докажет, Ваня Крик вас всех обведет, продаст и купит, гады, распро…

И он вышел, вихляя бедрами, придерживая полы кремового клифта.

В этот миг Семена Семеновича, заглядевшегося на сцену, кто-то пребольно, с вывертом ущипнул за бок. Он привскочил, сказал «Ой!», оглянулся: рядом стояла старушка божья, лакомый кусочек – Клюкина. У нее как раз изъяли «девичьи сути», она вышла и наблюдала действия над Крикуновым.

– У, аспид, язвить тя! – произнесла она шипящим голосом. – Изгаляешься над людьми!.. – И снова потянулась ущипнуть. Глаза ее горели голубым ведьминским огнем.

– Иди, бабушка, ступай с богом, – отстранил ее начальник отдела, направил к двери. – Без тебя тошно.

Та удалилась, что-то гневно бормоча под нос.

Но самое сильное впечатление сцена изъятия сутей произвела на певца. Он сидел, приподняв руки от поручней кресла, подтянув ноги, смотрел то на ужасное устройство, ожидая, что и его вот-вот спеленают зажимы, то на Звездарика. Лицо было бледное.

Семен Семенович понял его состояние.

– Нет, – мягко сказал он, – успокойтесь, с вами ничего подобного не будет. Объяснение ваше считаю достаточным. К тому же у нас в розыске певческое дарование сейчас не числится… Только знаете что, – продолжал он задушевным тоном, когда Контрастюк с облегчением встал с КПС и вытирал платком лоб, – эта ваша выходка с кукишами – она ведь показывает, что то высокое начало, артистическое дарование, которое возносит вас в жизни и заставляет нас, зрителей и слушателей, благодарить вас аплодисментами, – оно, понимаете ли, хоть и не краденое, не перекупленное, но все-таки еще не совсем ваше.

– Здрасте, а чье же? – округлил глаза певец.

– Частично от природы: сам певческий дар, голос, слух. Частично – от ваших преподавателей. А своего личного, человеческого вы вложили пока мало. Вам нужно и другие черты психики подтягивать до уровня вашего прекрасного голоса, понимаете? А то ведь, если в будущих Ψ-полетах затеряется или – чего не бывает! – будет похищена ваша главная способность, окажется трудно доказать, что она у вас была. Прощайте, от души желаю вам стать гармонической личностью.

Певец поспешно удалился, на ходу обещая подтянуться и стать.

Когда они остались одни, Витольд Адамович добыл из нижнего отделения сейфа плоскую флягу с коньяком, отвинтил крышечку и сделал хороший глоток.

– А не кради! – с вызовом сказал он в сторону двери. – Не спекулируй, не обманывай…

– Давай-давай, шпарь все заповеди, – буркнул Звездарик.

– Хочешь? – Помощник протянул ему флягу.

Семен Семенович покачал головой. (Не только бы головой покачать, а отчитать, пресечь решительно раз и навсегда. Блюститель правопорядка, в служебном месте… что это такое?!) Но он понимал состояние своего помощника.

– Брошу я это дело, – вздохнул тот, пряча флягу в сейф. – И прилетать не буду. У нас на Большом Сырте все-таки духовно почище. Подамся на раскопки.

– Пока почище, – поднял палец начотдела. – Пока! Не будем бороться – эта зараза распространится всюду. Так что не спеши…

Витольд-Виа промолчал. Оба находились сейчас под впечатлением «экзекуции» – так они между собой называли процедуру изъятия сутей. Да это и была экзекуция, без всяких кавычек.

Двойственность работы в ОБХС состояла в том, что от исследователей, с одной стороны, требовались тонкость ума, эрудиция, высокая духовная культура, а с другой – результативное применение этих качеств завершалось вот такими насильственными операциями. Все справедливо, законно, иначе истинному владельцу похищенную Ψ-суть не вернешь, да и злоумышленник пусть прочувствует, чтобы впредь было неповадно… а все равно – насилие. И над внутренним, самым глубоким, интимным.

Оба они не были профессионалами Ψ-сыска, да в Солнечной пока и не существовало своих профессионалов. Марсианина привлекли ради повышенной чуткости к любой фальши – врать ему было делом безнадежным. А Семен Семенович – тот и вовсе по сей день удивлялся капризному повороту судьбы, который сделал его блюстителем, пусть и в своеобразной области, правопорядка. Он – по прежней профессии ученый-психолог и психотерапевт – никогда даже не симпатизировал блюстителям, скорее относился к ним корректно-неприязненно; настолько, что и при чтении детективов отождествлял себя не с ними (пусть даже с самыми легендарными героями сыска), а куда более – с преследуемыми и разоблачаемыми преступниками. Это было, боже сохрани, не от внутренней тяги к преступлениям; просто, как русский человек, он всегда помнил древнюю заповедь: от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Зарекаться и вправду не следовало, но намотать на ус, читая детективы, как нашего брата раскалывают, запомнить ходы и уловки следователей, чтобы в случае чего их знать и получить срок поменьше, – это всегда не помешает.

А вот вызвали, сказали: «Семен Семенович, сейчас ваше место там» – и работает.

«Он ведь, наверно, только и человеком-то себя почувствовал, Ваня-то Крик, – подумал Звездарик. – Черт, как-то это все… процедуру изъятия надо совершенствовать, что ли: наркоз применять или гипноз?.. Ах, да не в этом дело! Я уж совсем как блюститель решаю. Концы запрятаны, найти их не можем: почему у нас такое творится? Ведь срамотища на всю Вселенную».

Собственно, если глядеть широко, было понятно почему. Ценности, прежде неотчуждаемые, неотделимые от человека, отношение к коим у других, их лишенных, выражалось восклицаниями. «Вот дал же бог таланта (воли, трудолюбия, здоровья…)!» – или, реже, завистливым зажимом, интригами, клеветой – чтоб и свои убогие души потешить, – благодаря упомянутым операциям сделались отделимыми. Тем самым перед лишенными их или обладающими в недостаточной степени забрезжила явная возможность присоединить таковые к себе. Рвануть к себе творческие способности, смекалку, превосходную память – желательно с ценными знаниями и опытом. Охватить десяток баллов воли, здоровья, умения.

Добыть хоть несколько баллов отваги сынишке, которого теснят сверстники во дворе и в школе, доброты и уравновешенности взвинченной семейными переживаниями супруге, усидчивости и внимания дочери-студентке, которую больше в дискотеку тянет, чем на лекции (а неплохо бы и шмат целомудрия, стыдливости – ведь молодежь-то ныне… мм… охо-хо!..). Добыть, достать, ухватить, рвануть, цапнуть, заиметь, зажать, залапать, урвать, умыкнуть, увести, хапнуть, хватануть, наложить лапу, выбить, выцарапать, выдавить, выдоить, выманить, выменять, вы…, на…, у…, за…, от… – боже, сколько существует синонимов для описания действий, которые возникли прежде всех слов, синонимов и описаний – прежде самого человека!