это повторялось в великом цикле гармонии звуков, которые навсегда оставляли в памяти свой волшебный след.

Было ли это настоящим видением, или разум Феликса был так одурманен небесной мелодией, что начал сам рисовать картины, но в огненной арке, что пылала золотом над скрижалью, вдруг проявились образы. Искрящиеся всеми красками чудесные сады предстали перед взором Феликса, словно сотворенные из туманной дымки картины. Это был настоящий рай, наполненный тайнами всего мира, как воображаемого, так и настоящего. Времена года там сошлись в сказочной палитре, вобрав в себя все самое яркое и красивое из каждого цикла. Феликс видел, как золото осени сияет словно солнце, на зеленых, покрытых всевозможными и неизведанными цветами, летних лугах. Белые сады, наполненные чистым, как кристалл, снегом, таинственно мерцали бесчисленной россыпью драгоценных камней, посреди которых цвели лазурные деревья с розовыми листьями, в кронах которых порхали полчища бабочек, светлячков и других прекрасных созданий. Были там и города. Малахитовые и из лазурного янтаря, золотые, и созданные, казалось, из облаков, в которых пульсировал запредельный свет звезд. День и ночь делили небо, и было видно как месяц, так и солнце. И все было идеально выверенным и в то же время наполненным стихийным хаосом, удивительным образом сочетающее в себе несочетаемое, и меняющее то, что неподвластно поменять обычному человеку.

Феликс неотрывно глядел на это чудотворное явление, затаив дыхание. Он боялся, что его смертное дуновение сможет потревожить эту хрупкую картину, осквернить ее своим простым и незаурядным потоком воздуха. Но открывшийся ему вид и неземная музыка, наполняли его жизнью не хуже, чем глоток самого чистого горного воздуха. Он смотрел на образы, которые не могли быть ни явью, ни сном. Но Феликс ощущал их, и даже больше, чем глазами и ушами. Он стал ощущать аромат и тепло тех мест, и это было так же необычно, как и все остальное.

Но где-то на задворках своего человеческого сознания Феликс понимал, что это не будет длиться вечно, хоть он всем сердцем и желал этого. Золотой огонь стал тускнеть, а музыка отдаляться. Глубокая тьма, что пылала вместе с золотом в огненной арке, стала расползаться, и вскоре огонь весь превратился в черную тень, а затем и вовсе распался. Феликс ощутил, как мир вновь стал прежним, грубым и холодным, и это ему не понравилось, словно кто-то содрал с него теплое одеяло посреди холодной комнаты, выдернув из сладкого объятия сна. Но, в конце концов, его разум свыкся с реальностью, и только тогда он смог нормально вздохнуть, наполнив свою голову обыденными мыслями и целой горой вопросов.

Оглядевшись, он увидел Анью, которая, широко открыв глаза, смотрела куда-то в пустоту, словно слабая на ум деревенская дурочка. Ее трубка выпала, и теперь грозилась прожечь на ее потрепанном кителе очередную дырку. Серафиль, упав на колени, прижал руки к груди, будто стараясь спрятать те воспоминания, которые только что видел, в своем сердце. Его глаза были закрыты, а губы неустанно шевелились, повторяя очередную молитву. Дэй так же стоял на коленях. Откинув посох, он вытянул вперед руку, будто пытаясь ухватиться за то видение, которое совсем недавно растаяло в воздухе. Его губы дрожали, а по лицу текли слезы. Это немного смутило Феликса, будто он увидел нечто, что не нужно было видеть. Возможно, именно это чувство и помогло ему прийти в себя быстрее других. Не зная, с чего ему начать, он негромко кашлянул, как это обычно делают ораторы перед вступительной речью.

— Так, полагаю, что не только я это увидел? — проговорил он, на секунду задержав взгляд на скрижали, которая вновь обрела свой остроконечный ореол, а знаки снова перекрасились в холодный голубой цвет. — Господи, неужели это было видение рая? — его слова мигом привели в чувство Анью, которая в первые мгновения выглядела растерянной и смущенной.

— Я… да, видела. — озадаченно пробормотала она, проводя чешуйчатыми руками по кителю, в поисках выпавшей трубки. — Прокляни меня Рогатая Мать, и вся бездна Н’зуламар, но я видела это! Эти видения… Но я не думаю, что они важны. Это сны. — Анья встала, кинув недоверчивый взгляд на скрижаль. — Я должна подумать.

И не сказав больше ни слова, она быстро удалилась в свою палатку. Проводив ее взглядом, Феликс почувствовал движение рядом с собой, и понял, что это был Дэй. В бессилии уронив руку, он тоже поднялся на ноги. Феликс в изумлении посмотрел на его лицо, которое еще никогда не было таким уставшим и изможденным. Даже после своего поединка, однорукий пастух был, хоть и подавлен, но при этом в нем еще оставались силы. Сейчас же он был полностью лишен их, и выглядел совсем как дряхлый старик, не способный даже прямо стоять на ногах. Опершись дрожащей рукой о свой волнистый посох, он молча побрел во тьму. Феликс хотел было окликнуть его, но быстро понял, что Дэй вряд ли его услышит. А затем он почувствовал легкое прикосновение к своему плечу. Обернувшись, он увидел Эна, который подошел к нему совершенно неслышно. Бросив быстрый взгляд на скрижаль, ювелир затем обратил свои золотые зрачки на Феликса. Была ли это иллюзия, вызванная светом костра, или его глаза и вправду сейчас светились, словно яркие звезды, во тьме его налобной повязки, но выглядел он сейчас совсем ни как человек, который встал посреди ночи, чтобы проверить как дела у остальных. Феликс вообще не мог вспомнить, чтобы он хоть раз видел молодого ювелира заспанным или уставшим.

— Убери эту вещь обратно в сумку. — проговорил он, кивком указав на скрижаль. — Я пригляжу за… и тут он отвел глаза и хмыкнул, словно сам не ожидал от себя таких слов, — За нашим добрым другом.

И не сказав больше ни слова, он направился вслед за Дэйем во тьму.

* * *

— Ты точно уверен, что это не имеет для нас значения? — в который раз спросил Эскер, поравнявшись с Феликсом, который в этот момент вел беседу с Арелем о вестеркловском флоте — одним из самых мощных во всей Стелларии. Арель, как оказалось, был хорошо знаком с адмиралом Морганом, который командовал западным флотом, и в тоже время вел темные дела с пиратским картелем, прикрывая их дела в Северном море. Арель без устали твердил, что этот олух похоронит то немногое, что осталось от когда-то великого флота, хотя Феликс и не верил в его слова, так как расцвет имперского флота пришелся еще на времена похода на Мидденхол, и вряд ли Арель так хорошо знает историю, чтобы хвастаться точными фактами, которые