И командующий, и воины, умилившись, пролили слёзы, благодарно оросив рукава.

А вот второй командующий — Садамори — подошёл к своим вассалам и сказал: «Хочу узнать, что вы думаете. Если мы отправимся по той же дороге, что и главнокомандующий, мы отстанем от него на несколько дней и опоздаем на главное дело. Мало того, что этот Масакадо — враг двора, он мой кровный враг. А Хидэсато — мастер на всякие хитрости, к тому же он идёт впереди. Если он один покроет себя славой, нам с вами останется только позор. Тогда сколько себя ни кори, толку уже не будет. Что если нам скакать дальше и, когда ночь перейдёт в день, соединиться с силами Хидэсато?»

— Пусть будет так, дело хорошее, — ответили воины.

Они погоняли и нахлёстывали лошадей. Над обрывистой горной дорогой, ведущей от Асигары к Хаконэ, то появлялась, то скрывалась в дымке луна. Люди так торопились, что могли рассчитывать только на своих коней.

И вот Тайра-но Садамори в сопровождении более двух тысяч всадников за ночь преодолел расстояние от Асигары до Хаконэ и третьего числа второй луны третьего года Тэнкё[739] прибыл в Мусаси. Теперь вместе с войском Хидэсато их стало три тысячи всадников, они переправились через реку Рикон и на рассвете четырнадцатого дня второй луны встали лагерем в провинции Симоцукэ в Исобаси. Масакадо, узнав об этом, понял, что ему не дадут укрыться в его замке. Соединившись с войсками своих братьев — правителя Симоцукэ Масаёри и Дзиро Оасихара-но Масахира из Кадзусы, что в Хитати, — он собрал четыре тысячи всадников и в тот же полдень ушёл в Хокудзан в уезде Кодзима, где и встал лагерем.

Садамори, приблизившись на коне к лагерю противника, громко крикнул: «Знаешь ли ты, кто я? Давай сойдёмся и посмотрим друг другу в глаза! Но и издалека ты меня услышишь! Я потомок в пятом поколении императора Камму, старший сын генерала Тиндзюфу Куника — Садамори. Я получил государев приказ усмирить твой мятеж. Выходи! И земля и то, что растёт на ней, — всё это страна нашего государя, и нигде вору места не будет. Так что бросай лук, снимай шлем и отправимся к государю!»

Масаёри захохотал: «Разве можно назвать верноподданным того человека, который отправляется к государю, бросив своих родных братьев? В древние священные времена императоры были сильны. В те славные благословенные времена даже принцы были сильны. Теперь же влияние Масакадо так велико, что пусть даже государь обладает десятью добродетелями, вряд ли он сможет противостоять Масакадо. Попробуйте-ка против этого бога войны хоть одну стрелу пустить».

Сказав это, он взял отполированную, словно меч, стрелу в пятнадцать ладоней, лук, который впору натягивать пятерым, со звоном натянул тетиву и выстрелил. Он целился в грудь противнику, однако выстрелил неудачно и в Садамори не попал — стрела угодила коню в круп и вышла наружу. Конь упал, как подкошенный, а Садамори пересел на запасного. Масаёри выпустил стрелу, но своего не добился и пришёл в волнение. Обнажив меч длиной три сяку восемь сун, он бросился на Садамори. В схватку ввязались братья Садамори — Мураока-но Дзиро Тадаёри, Сабуро Ёритака и ещё пятеро, включая Корэмори и Корэмоти. Каждый из этих воинов стоил тысячи, и таких было человек триста. И на стороне врага вслед за Масаёри вскочили на коней правитель Хитати — Цурумоти, правитель Мусаси — Окиё, Саканоуэ-но Тикатака. С криками «И я тоже! И я!» тысяча всадников не такого благородного происхождения вступила в бой. Задрожали горы и реки, травы и деревья. Страшное зрелище!

Оценив обстановку, принц Тайра Масакадо закричал: «Эти наглецы вторглись в мои владения, топчут землю копытами своих лошадей — позор им. Отрубить им головы и выкинуть!»

Масакадо надел доспехи, сел на пегого коня, взмахнул хлыстом и отправился на поле боя. Вид Масакадо был необычаен. Ростом — более семи сяку, всё тело — металл. В левом глазу два зрачка. Масакадо сопровождали шесть человек, которые ничем от него не отличались, и никто не знал, кто из них настоящий Масакадо.

Когда Масакадо выехал на поле боя, за ним последовали Масатакэ, Масатамэ и тысяча воинов более низкого происхождения. Они ехали спереди и сзади, слева и справа от Масакадо. Они решительно ударили в самую середину государева войска. Вид у Масакадо был такой, что ни Лу Ян, повернувший солнце,[740] ни Сян Ван, казнивший трёх генералов,[741] не могли бы противостоять ему. За время с часа Овна до часа Собаки[742] были убиты восемьдесят человек, получили раны несколько сот. Потеряв половину своих сил, соперники теперь сражались, позабыв про то, чему их учили. Садамори решил, что пусть те воины, которые остались в лагере, пока не вступают в бой. В эту ночь он отступил в Мусаси. Масакадо был человеком по природе самодовольным, он недооценил противника. Решив, что иначе и быть не могло, он не стал преследовать убегающего противника. Он испустил победный клич и удалился в свой дворец.

Тем временем Хидэсато, наблюдая за Масакадо, подумал: «Да, он ведёт себя не как человек! Даже если собрать всю Японию и объявить ему войну, с ним невозможно будет справиться. Слабым местом Масакадо всегда были военные хитрости, известно, что он человек жалкого ума. Следует придумать какую-нибудь уловку и обманом убить его. Другого не дано». Он переговорил с Садамори и в одиночку отправился в замок в Сома.

Масакадо встретил Хидэсато радушно. Пытаясь расположить к себе Масакадо, Хидэсато сказал: «Глядя на тебя, я думаю, что ты и вправду по силе превосходишь Четырёх Небесных Царей. Если ты ещё действительно потомок принца Кацуравара, то тебе не стыдно занять место того, у кого десять добродетелей. Уже близко то время, когда ты станешь управлять четырьмя морями под Небом. У тебя нет недостатка в воинах, но если ты возьмёшь меня на службу, я достигну того, что может пожелать воин».

Хидэсато старался показаться искренним, и глупец Масакадо радостно ответил: «Объединив наши силы, мы станем управлять страной, наши предки возрадуются. Ведь и у тебя славные предки! Ты же прямой потомок Танкая.[743] После того как мы усмирим страну, государь и его подданный станут согласно управлять государством».

Пришло время и поднять чарки. Это было вполне естественно. Всё тело Масакадо сверкало золотом. Глупо говорить, что встретиться с врагом — не страшно, и сейчас Хидэсато,