Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Говорит прекрасной царь Иван Окульёвич:
«Мне рубить-то головы у ёго ведь не́ за што:
150 Некакого навеку́ лиха́ не делал жа».
Говорил тут ведь царь Соломан жа:
«Уж ты гой еси, прекрасной царь Иван Окульёвич!
Не руби-тко мне-ка с плеч да буйной головы,
А как зделай-ко мне-ка высокой рей
155 Да повесь-ко на рей три-то пе́тёлки:
А как перьву петелку зделай-ко-сь липовую,
А другу-ту петелку зделай всё варо́вую
(варова́ называитьсе),
А третью́-ту петелку зделай ты шолко́вую;
А [в] липову-ту мне поло́жить буйну голову,
160 А белы́ руки поло́жить в петелку варовую,
А резвы́ ноги поло́жить в петелку в шолко́вую».
А да как приказал да зделать всё высокой рей,
А да всё зделать три-то пе́тёлки;
А да повестил прекрасной царь палачей да немило́сливых:
165 «А ведите-ко царя Соломана да на высокой рей».
А как повели царя Соло́мана,
А позади идёт прекрасной царь Иван Окульёвич с царицёй Соломанихой,
А как с Васькой да с Торокановым;
А со всего народ граду сбегаитьсе
170 А смотрить смерти царя Соломана.
А как приходил-то царь ко рею всё высокому;
А как хочет ступать да на перьву́ ступень,
Ишше сам он, царь Соломан, говорит да таковы речи:
«Уж ты гой еси, прекрасной царь Иван Окульёвич!
175 А позволь-ко мне зыграть, на перьвой ступени поиграть да попотешитьсе,
А во ти жа поиграть да в звончаты́ гусли».
Говорит-то царь Соломан таковы речи,
А как говорила цариця Соломаниха:
«Не давай царю Соломану в звончаты́ гусли:
180 Отойдёт-то царь Соло́ман своей-то хитросью-ту, мудростью». —
«А да тут где же отойти царю Соломану?
А топерече-то я, царь Соломан, всё у вас в руках».
Заиграл тут в звончаты́ гусли;
Услыхали тут дружиночки в чисто́м поли,
185 Они скоро обирали белы́ шатры поло́тьняны,
А да как поехали к Царюгра́ду жа.
Заступал Соломан-царь да на втору ступень:
«Уж позволь-ко, прекрасной царь Иван Окульёвич, да зыграть во второй након,
Мне потешить собя и тебя со царицёю».
190 Говорит тут да цариця Соломаниха:
«Не давай ты ёму играть да в звончаты́ гусли:
Отойдет-то царь Соломан своей хитросью-ту, мудростью;
А как царь Соломан был весьма хитёр».
Говорил тут всё Иван Окульёвич:
195 «Играй-ко, царь Соломан, скольке надомно».
Как тут заиграл-то во второй након,
Заезжали ти-то молодцы во Царь-от-град,
А скакали через стену городо́вую.
А да как обступать-то царю Соломану на третью́ ступень,
200 Сам он говорит да таковы речи
(Позади идёт прекрасной царь Иван Окульёвич,
А по бокам идут палачи да немило́сливы),
Говорил тут Соломан-царь премудрыя:
«Ты позволь-ко мне сыграть в последнёй раз,
205 А мне-ка тебя, царя, потешити».
Говорит цариця Соломаниха:
«Не давай играть цярю Соломану». —
«А как где жа ёму отойти да своей хитростью?
А играй, царь Соломан, скольке тебе надобно».
210 А как заиграл-то царь Соло́ман во-в трете́й након,
Наскакала его дружиночка хоробрая.
Как топерече играт да приговариват,
А царю с цяриц́ей наговариват:
«Не видать вам смерти царя Соломана!»
215 Во перьвы́х схватила Ваську Тороканова,
Во вторых схватила прекрасного царя Ивана Окульёва;
А царицю он Соломан сам в руках держи́л.
А как клали Ваську Тороканова в петлю липо́вую,
А царицю клали всё в варо́вую,
220 Как царя Ивана Окульёва в шолко́вую;
А да тут им всим трём смерть пришла.
84. СМЕРТЬ ЦАРИЦЫ (НАСТАСЬИ РОМАНОВНЫ)
А к чему жа, братцы, приуныли порожки всё быстра́ река,
Не гремят-то поро́жки быстрыя?
А к чему жа, братцы, приумолкло-приуныло солоно́ морё?
А к чему жа, братцы, приуныли, не шумят-то да лесы те́мныя?
5 А к чему жа, братцы, поднебесная звёзда с неба отпа́дала?
А к чему жа, братцы, воску ярого свешша да потыхала жа?
А как благоверная цяриця приставляласе;
Порушалась эта наша вера православная.
А к чему жа, братцы, приуныли берега да речки быстрыя?
10 Говорит-то она таковы речи:
«Уж вы дети, мои-то два царевиця,
Два царевиця мои-то, два любимыя,
Два любимы вы уче́ные!
А подите-тко ко своёму родну батюшку,
15 Ко грозно́му-то цярю Ивану всё Васильицю;
Вы сходите-тко к ему в сенот-от жа,
Позовите-ко-се мне его проститисе;
А вы знаите, как прийти к ему, всё слово́ сказать:
Вы придите, станьте на ти жа жилы подколенныя,
20 Да вы говорите грозну царю, своёму родну батюшку:
«Уж ты гой еси, грозны́я цярь Иван Васильевиць!»
Вы подите-тко к ему, позовите ко мне-то всё проститисе».
А как тут-то два царевиця да не ослышились;
А надели оны своё платьё цьветноё,
25 А приходят они в сенот к своёму родну батюшку,
Ко грозно́му-ту царю Ивану-то Васильицю;
А он сидит-то на престоли всё на цярьском же,
А на го́ловы надет да венець цярськия,
А в руках держи́т-то он чудно́й-от крест.
30 Они стали на жилы-ти на подколенныя,
Они били[313] своему цярю-батюшку:
«Уж ты гой еси, грозны́я царь Иван-сударь Васильевиць!
А зовё тебя цяриця наша матушка
Во последней-от раз с тобой проститисе».
35 А тому-то ведь царь не ослышилсэ;
Соходил-то он со престола-то со цярського,
Скидывал-то он венець всё цярськия,
А сымал с себя порфиру цярськую,
А он клал на престол на цярськия,
40 Он пошел-то скоро ко цярици-то, своей к молодой жены,
Он ведь скоро ’ходил к ей в светлу све́тлицю.
Увидала его молода жона,
Ише та же цяриця благоверная:
«Уж ты гой еси, грозны́я цярь Иван Васильевиць!
40 А как буду я тебе наказ наказывать:
Ты не будь жа горечь, не будь спальчив жа,
До своих ты малых деточек будь ты милостив,
А до двух-то