– И в дни, которые нас ждут, дай нам мужество.

В тесной комнате все девятнадцать членов его семьи молили об этом, как хорошие евреи доказывая преданность своему Богу. Когда сгустилась тьма, они не стали ни зажигать светильников, ни убирать посуду – они, тесно расположившись бок о бок, продолжали молиться, и, когда дети заснули, их уложили на пол, и никто не покинул комнаты.

Пришла полночь, и совы, жившие в вади, встопорщив перья, стали ухать, но семья продолжала молиться. Все годы они во главе с Игалом воспринимали Бога как своего благодетеля и друга. Они часто обсуждали, почему Он позволил возвыситься таким людям, как Ирод и Калигула, и так и не могли найти логического объяснения. Теперь, когда Нерон повторял путь предыдущих гонителей евреев, они были полны недоумения и не могли не прийти к выводу, что кое в чем Бог отнюдь не всесилен. Он избрал евреев своими представителями на этой земле. Он расположен к ним, но, когда на Его народ обрушивается такое неукротимое зло, как Нерон и Веспасиан, Бог, похоже, бессилен предотвратить гонения. Игал, конечно, знал, что такие пророки, как Илия, Иеремия и Гомера, говорили, что причиной постоянных бед и кар является отступничество и упрямство самих евреев, а не беспомощность Бога в противостоянии злу. И пусть даже они не могли справиться с тиранами, пророки утверждали, что Бог лично послал их, дабы они служили Его целям, но в это Игал отказывался верить.

– Бог подобен нам, – объяснял он своей молчаливой семье. Ночь уже шла на убыль, и где-то далеко стали горланить петухи. – Он любит добро. Он хочет, чтобы оно царило в мире, но бывают времена, когда Он обращается к нам за помощью. Вот и пришел такой день, и, если другие дрогнут в своей решимости, мы этого себе не позволим.

– Ты опасаешься, что генерал Иосиф сам не знает, как поступать? – спросил один из сыновей.

– Я бы хотел, чтобы Иосиф больше походил на Наамана, Божьего человека, – сказал Игал, когда занялся рассвет. И, глядя, как засияла светом дня стена около его дома, он с новой силой ощутил ту вечную связь, что существует между Богом и человеком. – Давайте посвятим себя этому дню, – предложил он.

Разбудили даже детей, и, переходя от одного к другому, Игал спрашивал:

– Готов ли ты сегодня полностью посвятить себя воле Бога? – И каждый член его семьи видел перед собой серо-зеленые глаза этого простого человека, когда он задавал вопрос, идущий из вечности. Когда Игал подошел к детям, он позволил им цепляться за пальцы рук и, улыбаясь, готовил их к страшным дням впереди. В эти минуты он был пятидесятитрехлетним евреем, который за годы размышлений и исполнения обрядов пришел к убеждению, что Бог и евреи действительно связаны между собой заветом, включающим в себя и божественную сущность, и людей, и землю, и, когда давление страха становится особенно тяжелым, этот завет начинает играть особое значение. В своей белой молитвенной накидке с синими полосами и кисточками в узелках он завершил молитву: «Всемогущий Господь, теперь мы с Тобой и будем жить по Твоему повелению до ста двадцати лет».

Едва он произнес эти слова, с улицы стали доноситься крики, что дозорные на стенах видят приближающийся римский авангард, и семья Игала вышла на солнечный свет, чтобы стать свидетелями надвигающейся на них последней беды.

С запада по дороге шли два отряда легковооруженных лучников, сильных и выносливых, готовых тут же пресечь любую опасность, которая могла угрожать приближающимся колоннам. Эти штурмовые отряды состояли из галлов, германцев, сирийцев, африканцев, египтян, карфагенян, греков и уроженцев долины Дуная. Они представляли собой самую дисциплинированную армию, которую только видел мир, и, убедившись, что дорога свободна от засад, они не остановились на отдых под городскими стенами, а тут же стали расчищать большую площадку для римского лагеря.

Следующим двинулся отряд тяжеловооруженных римлян. Они ехали на немецких и испанских лошадях, готовые тут же рвануться на помощь разведчикам, если на тех неожиданно нападут вражеские силы. За ними следовали саперы, нагруженные всеми необходимыми инструментами для разбивки лагеря на месте, выбранном разведчиками. Вместе с ними был и большой отряд строителей, которые проложат любую дорогу, какая потребуется армии. Вплотную следовала пешая когорта, охранявшая рабочих, которые несли вещи офицеров. Чтобы добраться до них, врагу пришлось бы пробиться сквозь восемнадцать шеренг закаленных бойцов, окруженных к тому же плотным кордоном кавалерии.

За этой армадой появилось примерно двести всадников, в середине которых ехали военачальники – Веспасиан, его красавец сын Тит и его помощник Траян. Далее вереницы мулов тащили многочисленные осадные орудия, и, учитывая их ценность, каждое охранял отряд пехотинцев. Далее следовали командиры отдельных подразделений, офицеры более низких рангов и несколько дюжин высоких легионеров на специально подобранных ухоженных конях. Над головами знаменосцев развевались боевые штандарты и покачивались три золотых орла – 5-го легиона «Македония», 10-го «Фретенсис» и 15-го «Аполлинарис». Плотной группой под защитой солдат шли трубачи, барабанщики, водоносы и повара, но эта огромная армада была лишь началом – появились настоящие боевые части. Тысячи бойцов шли плечом к плечу в шеренгах по шесть человек, словно готовые тут же рвануться на штурм. И лишь в самом хвосте этих сил двигались слуги, наемники из Сирии и Македонии, мулы, ослы, верблюды, повозки. Их сопровождала легкая пехота, а ядро арьергарда составляли тяжеловооруженные легионеры и кавалерия. Более двухсот лет назад римляне шли точно таким же маршем, и тогда не нашлось силы, способной решительно остановить их. В этот солнечный день первым препятствием на их пути оказался пограничный город Макор, который обороняли примерно одиннадцать сотен еврейских воинов. Но эту силу при всей ее незначительности нельзя было сбрасывать со счетов, потому что у евреев был Игал, стойкий и отважный горожанин, и генерал Иосиф, один из самых умных воителей своего времени.

Стоя на стене, Иосиф зачарованно наблюдал за приближением римлян.

– Кто из них Веспасиан? – постоянно спрашивал он Игала, но, когда наконец появился пожилой ветеран с жесткими чертами лица, восседавший на гнедом жеребце, отпали все сомнения – вот он, великий полководец, завоеватель Германии, Англии и Африки. – Вот он какой, – восхищенно прошептал Иосиф, не отрывая глаз от грузного римлянина с бычьей шеей – словно еврейского военачальника ждало не сражение, а личная встреча с Веспасианом.

Убедившись, что римская армия заняла намеченные позиции, Веспасиан, как предписывает традиция, пришпорив коня, в сопровождении флага, призывающего к мирным переговорам, подъехал к главным воротам и вопросил:

– Кто ваш командир?

К удивлению Игала, Иосиф отступил в тень и показал, что с римлянином должен встретиться Игал. Он даже подтолкнул вперед скромного худого давильщика масла. Игал с опаской посмотрел со стены на могучую римскую армию и услышал хриплый голос римлянина:

– Макор, я призываю тебя сдаться!

Игал понятия не имел, как ответить на это приветствие со стороны врага, так что он продолжал молчать, пока Иосиф не ткнул его и не прочитал: