Он не обижается на глупую остроту, понимая тот охотничий азарт, в котором я нахожусь. И отключается, пожелав удачи.

ДиВи комньюнити, Флай-роуд семнадцать, оплата по счету. Сорок фунтов. Я поворачиваю ключ, мой Росинант злобно взвизгивает. Салат, фалафель, бокал вина. Оплата картой. Марта, я еду.

Обожаю обнимашки!

дата публикации:01.09.2023

Великая Беатрикс по-прежнему бродит в поисках пятого угла. И направление ей подсказать некому. Ни чешуйчатого дружка, ни красавчика колдуна здесь нет. Я сонно смотрю на стакан с Алекзандром. В тишине моего убежища слышен один-единственный звук, это копошится пушистый верноподданный маленького мокрого королевства, который деловито обустраивается в горшке с землей. Мордочка со смешными дрожащими усиками торчит из него. Зверек как всегда ждет подачку.

Отщипнув кусочек от крисиного бедрышка я бросаю ему. Держи, блохастик. Пока он расправляется с подарком, я хмуро размышляю. Что-то происходит. Что-то нехорошее. Я это чувствую, отчего на душе неспокойно. Неспокойно, это мягко сказано, я начинаю бояться. Потому что понятия не имею, что делать дальше. Все о чем я думала, само собой зашло в тупик. Каждый план, каждая глупая идея уперлась в непреодолимую стену. Каким бы путем хитроумная принцесса не шла. Присоски на руках! Ха! При этой мысли я грустно усмехаюсь. Придет же такое в голову с похмелья!

Даже маленькая красивая штучка, за которую так топил Ва во сне, на поверку оказалась совершенной ботвой. Застежка от дамской сумочки, подумать только! Вздохнув, я смотрю на нее, лежащую на ладони. Еще одна бесполезность в мире бесполезных вещей несчастной принцессы. Тем не менее, я сую штучку в карман. Слепая вера в чудеса мешает мне от нее избавиться.

Мой чешуйчатый увалень редко ошибается. При любых невероятных раскладах. У него особый нюх, который иногда удивляет. Ведь чешуйчатый совсем не разбирается в колдунстве, и, тем не менее, раз за разом попадает в цель.

— Трикси, глянь на того обморока! — весело кукарекает он, — сейчас ему прилетит!

И колдуну, который пытается навести на нас порчу, действительно прилетает. Что немудрено, если трогаешь подозрительную зеленую банку с ушками. А тем более, пытаешься метнуть ее в мирно обедающих принцессу с драконом. И что с того, что пару минут назад они тебя немного обобрали? Пара баночек морковной гнилушки и моток проволоки, которая, как я посчитала, может пригодиться бедняжке Беатрикс для производства вершей для креветок, вовсе не то, за что стоит положить свою жизнь. Пара тумаков не идет ни в какое сравнение с мощным взрывом, после которого от тебя остается совсем ничего.

Совсем ничего, если не принимать во внимание дымящуюся воронку, окруженную красивыми горькими ноготками. Их оранжевый ковер лежал повсюду в Мусорной Долине. Это воспоминание вызывает у меня улыбку. Как же хочется туда вернуться! Алекзандр на столе отбрасывает мягкую янтарную тень, уютное солнечное пятнышко в поганом, промозглом мире. Пара квадратных сантиметров Старой Земли, странных в этом сером окружении. Я искоса смотрю на стену справа. На темный провал открытой двери. Еще одна потеря. Как оказалось, тысячи красных глаз погасли. И я этому совсем не рада. Волшебные потроха умерли. Почему? Ответ на этот вопрос можно ждать бесконечно.

Один глоток поднимающий горькую волну пыльного солнечного света. Перед моими глазами тысячи огоньков, бессмысленно глядящих на то, как Беатрикс пытается колдануть. Мир вашему праху, хоть вы мне никогда не нравились. Никогда не понимала, что от вас ожидать.

В бутылке остается еще половина. Пять моих пальцев. Или три толстых драконьих от дна. Как я понимаю, это последняя порция, потому что других нет, и уже не будет. И кто в этом виноват, я не знаю. Может быть прекрасная Беатрикс, прижавшая браслеты из блескушки к прозрачной груде пронизанной тонкими проволочками. А может те два пришельца в белых комбинезонах которые терлись здесь. А может и вовсе Железный Густав, бог всех «добровольцев». Или еще какая случайность. Например, кто-то сказал: пора, народ Панджаара. Штуковины невообразимо непонятны, в их желаниях нет никакой логики. Они могут сохранить тебе жизнь, а могут убить. И это заставляет всех держаться от них подальше. Всех, кроме меня. У несчастной Беатрикс нет выхода. И потом, ведь любому когда-нибудь придется умирать. Даже принцессам время от времени.

По большому счету на это плевать. Поиск виновных последнее дело. На случай когда у тебя уже не осталось проблем. Откинувшись на спинку стула, я прикрываю глаза. Сверху на меня давят миллионы этажей небоскребов, плотная облачность и Харидвар, добраться до которого также легко, как укусить собственный локоть. И ладно бы, если обстоятельства позволяли маленькой принцессе остановиться и все тщательно продумать. Изобрести великолепный план, который потом с треском бы провалился. Но нет же. С каждым мгновением ситуация становится все хуже. Это совсем незаметно, если сидеть на одном месте прихлебывая бухлишко. Но стоит начать загибать пальцы, как наметившаяся катастрофа становится очевидней.

Тысячи красных глаз погасли, превратив волшебство в груду унылого желе. И с этим уже ничего не поделать — это раз. Сразу после ужина Манджаротти ускакал в келлу Железного Густава ябедничать на мигрантов и теперь непонятно, что будет дальше. Придумать предлог, чтобы его остановить, я так и не смогла. Это два. А самое гнусное: через час мне нужно быть у Сью и пытаться получить хотя бы за ту мизерную добычу, что мы сумели настрелять сегодня.

— Сегодня придется идти тебе, Бет, — лицемерно заявил Томашек, — мне кажется базары с келларем это надолго. Ты там как-нибудь разберись, а? Сью должна нам хотя бы десять кредитов.

Разберись, ага. Смешно. Представляю, как я предъявлю ей пять хвостов и потребую десять кредитов. В лучшем случае толстуха выставит меня за дверь. Вздохнув, я закидываю последний глоток. Пять хвостов крис. Потому что остальные мы посеяли, когда спасались бегством, лезли на спасительную статую. Пока Томашек поливал бетонную макушку своей кровью. Пока бен Афлекк дул в свою волшебную дудку. Пока…

Надо собираться. Завтра нужны припасы, иначе мы никогда не разделаемся с парком. Застрянем в бесконечном глухом углу, из которого один выход, к черту на рога.

У проема прикрытого бетонной плитой я притормаживаю на всякий случай. И внимательно вслушиваюсь. К моему облегчению с улицы помимо обычного шума Нижнего города не доносится ничего