Диверсия на ринтеленовский манер на первый взгляд действительно походила на «игру». Можно не сомневаться, что грядущие войны будут опираться на полчища Ринтеленов и безжалостно уничтожать противников. Прибыв в Америку, морской капитан Ринтелен быстро завербовал большой штат пылких, остервенело патриотичных и грозных тевтонов. Ринтелен снабжал своих диверсантов свинцовыми трубками, серной кислотой, бертолетовой солью и сахаром. Адская машина в виде «сигары» вызывала пожар в бункерах судна, груженного боеприпасами, после его выхода в море. Вначале было совсем нетрудно закладывать эти небольшие трубки в бункеры или трюмы грузовых пароходов, отправляемых в Европу.

Вскоре эпидемия пожаров распространилась на атлантических пароходных линиях, как ветряная оспа в детских садах. Пожары приходилось тушить, затапливая трюмы морской водой и портя уцелевшие боеприпасы. В результате на фронт во многих случаях попадали бракованные партии снарядов. Неудивительно, что американские снаряды снискали себе дурную репутацию. Таким образом, германские диверсанты заодно помогали разжигать антагонизм между американцами и их недоверчивыми покупателями в странах Антанты.

Кроме этих невинных с виду трубок — примитивных зажигательных бомб, рассчитанных на определенный срок действия, Ринтелен и его агенты пользовались другими адскими машинами, замаскированными под консервные банки, детские игрушки или обыкновенные куски каменного угля. Однако самую уникальную часовую бомбу изобрел один из главных сообщников Ринтелена, лейтенант Фэй. Эту хитроумно сработанную бомбу можно было приладить к рулю стоящего на якоре судна, после чего поворот руля автоматически вызывал взрыв.

Фэй, финансируемый Ринтеленом, разрабатывал свое адское изобретение в укромном месте. Он сам построил макет кормы парохода и приделал к ней настоящий руль. К рулю он прикрепил детонатор, заканчивавшийся стальным винтом, заостренным в нижнем конце. Винт был соединен с валом руля, и, когда вал поворачивался, с ним вместе вращался и винт, постепенно врезавшийся в детонатор. В конце концов его острие протыкало взрывной капсюль, происходил взрыв, и руль отрывало от корабля.

Германский диверсант был ранен при испытании своего изобретения, но не оставлял дела, пока не добился четкой работы модели, а затем приступил к изготовлению удобной в использовании бомбы. Вскоре, как-то вечером, он нанял моторную лодку и пробрался в нью-йоркский порт, где под предлогом поломки двигателя подобрался к штурвалу одного из крупнейших военных транспортов и приладил свою адскую машину, после чего благополучно скрылся из вида. На той же самой «неисправной» моторной лодке он ухитрился повторить свою операцию. Теперь на двух больших кораблях были заложены бомбы. Результаты не заставили себя долго ждать. Суда вышли в море, и на каждом произошел неожиданный, таинственный взрыв, в результате которого разворотило корму и оторвало штурвал. Команде одного из кораблей пришлось бросить корабль на волю волн, а другой успел подать сигнал бедствия, и его отбуксировали в ближайший порт.

Эти триумфы над грузами, предназначенными для убийства его собратьев-немцев, доставили Фэю немало хлопот. Теперь он уже не решался показываться в американской гавани на той же моторной лодке. Вздумай он подобраться к рулю какого-нибудь судна, его тотчас же заподозрили бы в диверсии и арестовали. Но немецкий агент был молод, безрассуден и решителен, как и должно быть, поскольку для следующей хитрости ему потребовалось продемонстрировать свои железные нервы. Фэй смастерил из пробки маленький плот и установил на него взрывное устройство. Под покровом темноты, толкая перед собой плот, он подплывал к пароходу, местоположение которого в заливе было разведано заранее, и прилаживал адскую машину к рулю. Свои дерзкие ночные операции он продолжал совершать в течение многих недель, и не только в Нью-Йорке, но и в Балтиморе, и других портах Атлантического океана — один человек против всего судоходства, зафрахтованного ненасытной Антантой, дабы доставить союзникам военное снаряжение.

Однако число транспортов, предназначенных для перевозки бое припасов, возрастало столь стремительно, что вскоре все американские гавани оказались ими забиты. Для защиты от вражеских агентов-диверсантов, кроме полиции, выставили крепкий заслон из британских и французских контрразведчиков. Весь штаб диверсантов капитана Ринтелена оказался недостаточно силен, чтобы помешать регулярному отплытию и тщательно замаскированному передвижению этих транспортов. Даже старания Фэя вскоре были полностью парализованы. Немецкие диверсанты, которые выполнили сложную и опасную задачу — нарушить нейтралитет великой нации, чтобы начать войну с более грозными врагами, — теперь развернулись на более широком фронте. Они занялись финансированием враждебных Англии ирландских агитаторов для организации забастовок на изготовляющих снаряды заводах и в доках главнейших портов Атлантического побережья.

Деятельности Ринтелена был положен бесславный конец естественной или намеренной глупостью капитана фон Папена, германского военного атташе в Вашингтоне. Нескладные депеши, которые англичане легко перехватывали и расшифровывали, сообщали о предстоящем возвращении Ринтелена на родину под личиной «нейтральности». Разумеется, диверсанта опознали и сняли с парохода голландско-американской линии «Нордам», везущего его домой. После встречи с начальником английской морской разведки адмиралом сэром Реджинальдом Холлом и его помощником лордом Хершеллем немецкого капитана отправили в тюрьму в Донингтоне.

Когда Соединенные Штаты вступили в войну, они потребовали выдачи Ринтелена не как военнопленного, сражавшегося против американцев, а как преступника, виновного в деяниях в соответствии с существующим морским и гражданским законодательством. Ринтелен был выдан, судим федеральным судом и приговорен к четырем годам заключения в каторжной тюрьме Атланты. Как и многие его сообщники, Ринтелен протестовал против столь грубого обращения американцев с морским офицером и джентльменом. Но вряд ли можно сомневаться в том, что в большинстве стран Европы его бы осудили за шпионаж и приговорили бы к расстрелу.

Во время процесса над Ринтеленом были раскрыты далеко не все его преступления; некоторые оставались неизвестны до самого конца войны. Были пароходы, которым невероятно повезло. Бывший германский океанский пароход «Де Кальб» беспрепятственно совершал многочисленные рейсы во Францию под видом американского военного транспорта, и лишь впоследствии оказалось, что его коленчатый вал был насквозь пропилен германскими диверсантами. Точно так же норвежский грузовой пароход «Гюльдемприс», начавший свой рейс в Нью-Йорке в январе 1917 года, перевозил разные грузы до конца июля, последний раз в Неаполь, где подвергся чистке его кормовой отсек. И там были обнаружены две динамитные бомбы страшной силы.

Особенно загадочным было исчезновение американского парохода «Циклоп». Этот огромный угольщик в последний раз видели у одного из Вест-Индских островов 4 марта 1918 года; он шел с грузом марганца из Бразилии. «Циклоп» был оборудован самой современной радиоустановкой, что не помешало ему исчезнуть бесследно.

Американский генеральный консул в Рио-де-Жанейро А.Л.М. Готшальк, бывший в числе пятнадцати пассажиров этого судна, получил, говорят, какое-то странное предупреждение об опасности плавания на «Циклопе». Он тотчас же сообщил об этом капитану «Циклопа» Дж. Уорли, так что от офицеров и экипажа парохода можно было ожидать усиленной бдительности. Но ни позывных, ни сигнала о помощи со стороны команды за все время рейса так и не последовало. Надо полагать, что немецкие диверсанты, скрывавшиеся в населенных немцами центрах Бразилии или Аргентины, изобрели какой-нибудь быстрый и радикальный способ отправить судно на дно. Иначе трудно представить, чтобы большой, надежный корабль мог затонуть неподалеку от берегов Америки, даже не успев послать в эфир ни единого сигнала бедствия.