И в этот момент лезвие оружия сына рода Маллой пропустило через себя заклинание, резко увеличивающее режущую способность двуручника. Возможно, стоило бы применить это заклинание сразу, но Даркен опасался, что в таком случае, едва лишь ощутив опасность, щупальце отпрянет, и цепляющееся за спину Гани существо поспешит разорвать дистанцию.

Да, действительно, опора карфагенянина взбрыкнула и оттолкнулась от пола, уводя хозяина как можно дальше, но было уже поздно — «номеру один» удалось отсечь вторую тентаклю своему противнику.

— Так-то! — радостно осклабился молодой человек вслед отступающему противнику.

А спустя мгновение мимо Даркена молнией пролетела Броня.

Сын рода Маллой хотел уже броситься на помощь невесте, но вдруг ощутил, сначала, как его опорная нога отказывается выполнять свои функции, а затем — резкую боль. Точнее, целый коктейль из разных видов боли. Боль от сдавленных мышц. Боль от острых краёв сломанных бронепластин, впивающихся в бедро. Боль от ломающихся, крощащихся костей.

Ещё не успев опустить голову и увидеть, что же именно произошло, Даркен всё осознал: отрубленное щупальце, лишившись связи с носителем, всё ещё сохраняло боеспособность. Нет, правда, почему пилоциклу Маллоя-младшего можно быть автономным оружием, а творению человека, прославившегося в качестве повелителя чудовищ — нет?

«Номер один» выронил меч и упал мордой вниз, в самый последний момент успев подставить руки. Оружие возмущённо звякнув, покатилось куда-то вперёд и вправо, всего за секунду уходя из зоны досягаемости хозяина.

Злобно рыкнув, Даркен тотчас перевернулся на спину и вытащил из ножен старый добрый кинжал с оптическим прицелом и начал уже судорожно соображать, каким бы проклятием пальнуть в обвившее бедро щупальце, как на помощь ему пришёл Мец Праведный.

Самоучка решительно вдавил собранный из позвонков магический клинок в багровый шмат ожившей плоти и выдал что-то, что пан Маллой опознал, как смесь электрического удара с парализующим контуром.

Если честно, Даркен не почувствовал и малейшего облегчения. Ему даже показалось, что заклинание Меца не сработало. Однако, спустя всего секунду самоучка намотал кусок щупальца на клинок и отбросил эту гадость куда-то в сторону.

«Номер один» своими собственными глазами видел, что мерзкая тентакля улетела прочь, однако бедро всё ещё ощущало крепкие объятия того ожившего ошмётка плоти.

Некогда было гадать, что да как, да почему. Дарк решительно ткнул большим пальцем через плечо, в сторону Броньки и Гани, направляя пана Праведного в бой, а затем судорожно вцепился пальцами в державу дожидавшуюся своего часа на поясе.

Ох, как же сложно и больно было усесться с больной ногой. Казалось, будто бы бедро взорвалось, и лишь защитные штанеля не позволили ему растечься по стенам кашей из крови, кусочков мышц и мелкого крошева костей. На уголках глаз Даркена навернулись слёзы: ну не был, не был он корсиканцем, привыкшим разделять потоки сознания и воспринимать собственные мучения, как источник ресурсов. И всё равно не получалось не испытывать стыда за слёзы, которые полились даже не от эмоций, а из-за неконтролируемой физиологической реакции.

Громко рыкнув, молодой человек с размаха всадил кинжал в бедро, пробивая броню, да там и оставил. Рык обратился в крик, который не прекратился даже когда подействовала ядрёная смесь из обезбаливания и тоника. Только неуловимо изменились интонации: если изначально это был вопль боли, то сейчас таким образом наружу рвалась злость.

Даркен бодро перевернулся в упор присев, отличающийся от традиционной позиции только отставленной назад раненной ногой. Серые очи некромага искали противника и оценивали обстановку. Да, Ганя устал, затяжное сражение выматывало его. Но ведь не его одного. Тот же Мец не двигался так быстро и чётко, как он мог. Да и даркоцикл всё ещё оставался на ходу, но в движении изрядно вихлял передним колесом и к противнику подбирался медленно, лениво, словно бы нехотя.

А уж насколько глубокими трещинами покрылся разум Брони?

Да, со стороны казалось, что если команда Даркена продолжит в том же духе, то рано или поздно — скажем, минуты через две — удастся лишить противника ещё одного щупальца, а там finita la comedia. Но так подумать мог только кто-то, не принимающий в рассчёт внутренний ресурс бойцов.

Очевидно, что у карфагенянина он выше, чем у всех вместе взятых. И, тем более, выше, чем у стремительно теряющей рассудок его Глашек.

Лешая всё больше и больше отдалялась от человеческого облика. Она дошла до того, что на полном серьёзе пыталась укусить щупальца, способные, по крайней мере, в теории, оторвать ей челюсть одним движением. Хорошо хоть в данный конкретный момент хозяину тентаклей было некогда командовать своими отростками, и он отдал их управление на откуп магическому искусственному интеллекту, а сам сцепился с Мецем, уверенно орудуя волшебной палочкой против катаны.

Это довольно унизительно, когда тебе, вооружённому полноценным боевым катализатором, противостоит человек, имеющий на руках только никчёмную приблуду для повседневной носки. Впрочем, Даркену ли говорить: он тут на пару с Броней недавно с трудом запинал вооружённого палочкой Сковронского.

У Ганнибала имелось несомненное преимущество. Значит, надо было перевести бой в плоскость, в которой противник это самое преимущество реализовать не сможет.

А ведь «номер один» знал, что именно необходимо сделать. Просто… у него не получалось. Карфагенянин ведь тоже не дурак: не давал навязать себе сражение на условиях, ему невыгодных.

Но никто ведь не мешал ещё раз попытаться, верно?

И Даркен попытался. Оттолкнулся здоровой ногой, вытащил из кобуры пистолет, и рванул на Ганибала аккурат одновременно с едва-едва добравшимся до цели даркоциклом. В момент, когда ни Броня, ни Мец не связывали противника боем.

Это была откровенно нелепая и самоубийственная атака. Синхронизация с автономным железным конём должна была припорошить столь вопиющий и подозрительный идиотизм. Разумеется, ни цикрулярка, ни пуля не достигли цели. Даже не поцарапали её. Всего один взмах щупальца рассёк пилоцикл, полностью исключая его из уравнения схватки, следующий — оттяпал Маллою-младшему правую руку чуть выше локтя, а третий удар — пронзил самоуверенного ректорского сынка почти что насквозь. Тентакля не вышла у юного некромага из спины лишь потому, что упёрлась в подозрительно крепкий позвоночник.

Собственно, именно этого Даркен и добивался. Именно потому и оставил кинжал в бедре: в рукоятке было проще хранить сложный и ёмкий магический контур, чем в искорёженной живой плоти. Этот самый контур, отреагировав на огромную дырищу в корпусе молодого человека, тот час же сцепил рёбра на широком щупальце карфагенянина.

Наверное, это было адски больно. Благо, обезбаливание оказалось достаточно мощным, чтобы заглушить муки стенающего организма. Самым мерзким, что ощущал Даркен, являлась невозможность набрать полные лёгкие воздуха. Приходилось дышать очень-очень маленькими вдохами.