Внешняя торговля велась лишь с некоторыми коммунистическими странами. Вероятно, не все кхмерские лидеры были согласны с такой политикой, но они были вынуждены подчиниться партийной дисциплине. План держался в тайне от партактива и солдат, поэтому массовые депортации стали для них полной неожиданностью (Chandler, 1992: 107; Vickery, 1983: 108–109).

Изгнанию также подверглись меньшинства пограничных районов, в особенности у границы с Вьетнамом. Полпотовцы хотели обезопасить рубежи страны от потенциальной военной угрозы; тем самым они повторили опыт Сталина (депортации времен Второй мировой войны), Российской империи и турок-османов. Вьетнам считался враждебным государством, границу с ним нужно было держать на замке, очистив территорию от потенциальных предателей. Какая-то логика в этом есть, но высылка городского населения лежит за пределами здравого смысла. Объяснить эти и иррациональные действия можно лишь одним: красные кхмеры были маргинальным крестьянским движением и возглавили его принципиальные антиурбанисты, не связанные экономическими отношениями с городской промышленностью.

Офицер красных кхмеров так объяснил это военнопленному Ятхаю (Yathay, 1987: 67): «Мы вывезли население из городов, чтобы не оставить им ни малейшего шанса на реванш, чтобы растоптать гнездо реакционной торговой буржуазии. Уничтожая города, мы уничтожаем очаги сопротивления движению красных кхмеров». План А получил развитие — перемещение всего городского населения в деревню, где его можно было контролировать политическими и военными средствами, где горожане трудились бы на благо сельского хозяйства. Заодно можно было свести счеты и со сторонниками Лон Нола.

Вначале депортации проводились упорядоченно и организованно, смертность была незначительной, если не считать убитых офицеров и чиновников режима Лон Нола. Через какое-то время некоторые подразделения армии красных кхмеров перешли к кровавым расправам, видимо, исполняя приказы высшего командования (Vickery, 1983: 109). В провинции Баттамбанг План А перерос в План Б — политицид. В отдельных районах красные кхмеры превзошли жестокостью и вьетнамских и китайских радикальных коммунистов. Добившись победы, те физически уничтожили лишь отдельных представителей враждебного класса, остальных сослали в «лагеря перевоспитания», откуда они возвращались пусть сильно битыми, но зато живыми (Locard, 1996: 135; Margolin, 1999: 628). Серж Тион (Thion, 1993: 166) оценивает жертвы среди сторонников Лон Нола, включая их родственников, в 100–200 тысяч убитыми. План Б — сочетание полицейских депортаций и политических убийств — был страшен, но неизбежен: проигравший в беспощадной гражданской войне всегда расплачивается за поражение своей кровью. Понятие враг вновь расширилось. Врагов искали и находили вначале. по классовым, а потом по этническим и региональным признакам: потенциальную оппозицию надо было уничтожить заблаговременно. Так начинался План В — классицид.

По оценкам Сливинского (Slivinsky, 1995), в репрессиях погибло вдвое больше мужчин, чем женщин (34 % к 17 %). В 1985 г. 64 % взрослого населения Камбоджи составляли женщины — неопровержимое свидетельство гомицида (убийства мужчин). Жертвами политицида становятся, как правило, мужчины, способные оказать сопротивление. Особо тяжелые утраты понесло молодое поколение: мужчины в возрасте 20–30 лет и женщины 15–20 лет. Молодые мужчины могли взять в руки оружие, молодые женщины находились в расцвете репродуктивного возраста — их убивали, чтобы они не смогли произвести на свет новых врагов и мстителей. Максимальные жертвы понесло офицерство (83 %), за ними полиция (67 %), что тоже доказывает факт политицида. Массовым репрессиям подвергся и средний класс. Скорбный список жертв возглавляют врачи (49 %) и учителя (47 %). Были убиты 42 % людей с высшим образованием, 38 % со средним и 29 % с начальным или неполным начальным образованием. Среди низших классов более остальных пострадали рядовые солдаты (47 %), смертность среди промышленных рабочих не превысила среднюю по стране (33 %), менее всех репрессии затронули крестьянство (20 %). Камбоджийский средний класс быстро научился скрывать свое социальное происхождение. Врачи называли себя крестьянами или таксистами и перестали носить очки. Это был классицид, обращенный против высшего и среднего класса. Но классовые враги могли иметь и этническую принадлежность. Империалист означало все иностранное, ибо империалистические иностранные государства грабили и эксплуатировали Камбоджу. Империалистическими могли быть и национальные меньшинства в качестве орудия или союзника враждебных иностранцев. Компрадорскими капиталистами называли этнических китайцев, в чьих руках был сосредоточен крупный бизнес (Becker, 1998: 228). По расчетам Славинского, небольшое католическое население Камбоджи было уничтожено практически наполовину — считалось, что как католики они были агентами Запада. Мусульманские чамы (тямы), принадлежавшие к другой религии и этничности, имели вооруженные отряды самообороны. Такого было позволить нельзя, и 41 % чамов были убиты. Китайцы и вьетнамцы (агенты враждебных стран) потеряли 40 % населения. Бен Кирнан (Kiernan,2001) убежден, что все вьетнамцы были либо убиты, либо депортированы. Но под прицелами винтовок оказались далеко не все меньшинства. Тибетские горцы потеряли лишь 5–8 %, потому что были на стороне красных кхмеров (Locard, 2000b: 301). Все клирики стали жертвами массовых убийств вне зависимости от конфессии: были уничтожены почти 90 % всех буддистских и мусульманских священников (Kiernan, 1996: гл. 7; Margolin, 1999а: 591–595). Этническая ненависть даже приобрела черты расизма. Вьетнамцев клеймили как «потомственных врагов» кхмерского народа (Kiernan, 1997: 59). Кхмеры — самый темнокожий народ региона, именно поэтому черный цвет был объявлен совершенством природы. Выжившие свидетельствуют, что пленник с более светлой кожей рисковал быть убитым.

Красные кхмеры считали, что классовая принадлежность наследуется из поколения в поколение. Целые семьи, жены, дети объявлялись классовыми врагами, молодых беременных женщин убивали, чтобы они не могли выносить и родить врагов революции. В коммунистической истории только красные кхмеры вели геноцид по классово-генеалогическому признаку. В отличие от Сталина и Мао, кхмеры считали, что за кровнородственными связями стоят и классовые, и расовые враги. Пол Пот и вся коммунистическая пресса призывали к «классовому и национальному гневу, к кровавой мести», считалось необходимым «воспламенить народную ненависть, классовую ненависть и взыскать с предателей долг крови». Некоторые биологические метафоры тех лет напоминают язык нацизма. Убийства «освобождали», «очищали» народную кровь от «затаившихся бацилл», «микробов», «зародышей», которые «отравляют изнутри общество, партию и армию (Chandler, 1992:136–137; Chandler, 1999: 44; Kiernan, 1996: 336, 388). В национальном гимне слово «кровь» повторялось в первых пяти строках, и понимать это надо было в двояком смысле. На партийных митингах хором пели: «Кровь за кровь! Кровь за кровь!» (Ngor, 1988: 139–140, 203).

Бен Кирнан (Kiernan 1996: 26) пишет: «Для красных кхмеров понятие расы заслоняло понятие класса». Уничтожение по этническому признаку велось параллельно с уничтожением враждебных классов, или, по словам Пол Пота, «контрреволюционные элементы, предатели революции не могут считаться нашим народом» (Chandler, 1999:118). Так прозвучала органическая концепция нации-пролетариата, где удивительным образом переплелись понятия расы и класса.

В сентябре — ноябре 1975 г. красные кхмеры провели массовые депортации в «коренную» Камбоджу, провинции, в которых они пришли к власти в самом начале гражданской