– Действительно, странно, – подтвердил Худ.

Насколько газета облегчила бы им работу! Что может быть лучшим решением для важнейшей из посттрагедийных задач, для воссоединения людей под знаменем общей культуры, если избыточная ионизация атмосферы затрудняет прием теле- и радиопередач, а временами глушит их подчистую?

– Настолько странно, что сразу же внушает определенные подозрения, – продолжил Худ, обращаясь к сопровождающим. – Может, они даже не пробуют что-либо восстанавливать? Может, все их старания – очковтирательство чистой воды?

– Возможно, им просто не по силам вернуть гомеогазеты в рабочий режим, – предположила его жена Джоан.

«Да, ты права, – подумал Худ. – Презумпция невиновности… все сомнения – в пользу обвиняемого».

– Таким образом, последний номер «Таймс» был выпущен в тот самый день, когда случилось Несчастье, – сообщил Флетчер. – С тех пор вся сеть сбора и публикации новостных материалов бездействует. На мой взгляд, местные политиканы не заслуживают ни капли уважения: выходит, они не имеют понятия об основах культуры! Вернув к жизни гомеогазеты, мы сделаем для восстановления предтрагедийной цивилизации куда больше, чем все чиновники, занятые в десяти тысячах их никчемных прожектов!

В его голосе слышалось нескрываемое презрение.

– Возможно, вы заблуждаетесь, но бог с ним, – сказал Худ. – Вернемся к главному. Будем надеяться, цефалон газеты не пострадал. Его нам не заменить.

Впереди показался зияющий вход в подземелье, расчищенный рабочими бригадами ЦАРГ. Да, именно с этого шага, с восстановления титанического автономного организма, погребенного глубоко под развалинами, и следовало начать работу на разоренной планете. Как только он возобновит деятельность, остальные дела пойдут куда легче: общедоступная газета снимет с его, Худа, плеч немалую долю бремени.

– Ну и ну, – проворчал один из рабочих, расчищавших вход, – хлама-то, хлама сколько! Будто нарочно понапихано!

В руках его пылала, вибрировала портативная вытяжная горелка, преобразовывавшая поглощаемый мусор в энергию. Проем ширился, рос на глазах.

– Доклад о состоянии оборудования представьте как можно скорее, – велел Худ группе механиков, дожидавшихся возможности спуститься вниз. – В какой срок сумеете его оживить, сколько…

Но тут он осекся: к проему подошли двое в черных мундирах, полицейские с корабля Службы охраны порядка. Узнав в одном из них Отто Дитриха, верховного дознавателя, командированного на Землю в составе центаврианской армады, Худ невольно напрягся. Точно так же отреагировали на появление полицейских и все остальные: рабочие с механиками на миг замерли, а после заработали заметно медленнее прежнего.

– Да. Рад видеть вас, – сказал он Дитриху. – Идемте в нашу боковушку, там и поговорим.

С чем дознаватель пожаловал, Худ знал точно – более того, ждал его появления.

– Не волнуйтесь, Худ. Зная, насколько вы заняты, много времени я у вас не отниму, – заверил его Дитрих, оглядевшись вокруг. На его круглом, дочиста выбритом, живом лице отразилось искреннее любопытство. – Что это тут у вас?

Войдя в боковую комнатку, временно переоборудованную под кабинет, Худ развернулся к полицейским лицом.

– Я против судебного преследования, – негромко сказал он. – Дело слишком уж давнее. Оставьте вы их в покое.

Дитрих задумчиво ущипнул себя за мочку уха.

– Однако военные преступления остаются военными преступлениями даже спустя десять лет. Вообще, о чем тут спорить? Закон требует от нас предать виновных суду: ведь войну кто-то да начал! Вполне возможно, сейчас ее зачинщики занимают ответственные должности, но это неважно.

– Сколько полицейских вы привезли? – спросил Худ.

– Две сотни.

– То есть за работу взяться готовы.

– Мы готовы начать разбирательство. Реквизировать относящиеся к делу документы и инициировать процессы в местных судах. И принудить местные власти к сотрудничеству силой, если вы об этом, тоже готовы. Обладающий соответствующим опытом персонал по ключевым точкам уже разослан, – сообщил Дитрих, сверля Худа пристальным взглядом. – Без процессов не обойтись, а потому проблем я не вижу. Не собирались ли вы взять виновных под покровительство, дабы извлечь из их, так сказать, способностей пользу для своего ведомства?

– Нет, – не моргнув глазом ответил Худ.

– Несчастье погубило без малого восемьдесят миллионов человек, – напомнил ему Дитрих. – Неужели вы в силах об этом забыть? Или, поскольку все они были лишь местными гражданами, незнакомыми нам лично…

– Дело не в этом, – оборвал его Худ, понимая, что споры бессмысленны: они с полицейским попросту «на разной волне» мировосприятия. – Я свои доводы уже излагал. По-моему, суды и виселицы спустя столь долгое время с чисто практической точки зрения бесполезны. Запрашивать помощь моего персонала не трудитесь: откажу на том основании, что не могу выделить никого, даже уборщика. Все ли вам ясно?

– Ох уж эти идеалисты, – вздохнул Дитрих. – Ведь перед всеми нами стоит задача исключительно благородная… восстановление, возрождение целого мира, верно? Но почему же вы не замечаете, либо не желаете замечать самое очевидное? Эти люди однажды непременно начнут все заново, если мы не предпримем определенных шагов сейчас! Таков наш долг перед грядущими поколениями! Суровость сегодня – в долгосрочной перспективе метод самый гуманный. Кстати, поведайте-ка, Худ, что это за местечко? Что вы тут воскрешаете с таким… беспримерным усердием?

– Газету. «Нью-Йорк Таймс», – ответил тот.

– О! Полагаю, при ней имелся и архив? И мы сможем воспользоваться накопленной ею информацией? Она могла бы очень пригодиться для построения судебных дел.

– Отказать вам в доступе к обнаруженным нашим ведомством материалам я не могу, – с сожалением признал Худ.

Дитрих заулыбался.

– Ежедневная хроника политических событий вплоть до самого начала войны… интересно, очень интересно. Кому, например, принадлежала высшая власть в Соединенных Штатах во время Несчастья? Похоже, никто из тех, с кем мы до сих пор разговаривали, этого не помнит, – задумчиво проговорил он, улыбнувшись еще шире.

Доклад бригады механиков передали во временную канцелярию Худа на следующее же утро. Система энергообеспечения газеты оказалась уничтожена полностью, однако сложный искусственный мозг, управляющий гомеостатической системой, по счастью, остался цел. Возможно, его удастся запитать от генераторов посаженного поблизости корабля, и тогда положение дел окончательно прояснится.

– Другими словами, – подытожил Флетчер, завтракавший вместе с Худом и Джоан, – может, да, а может, и нет. Прекрасный ответ. Исключительно прагматичный. Подключим, и, если заработает, дело сделано. А если не заработает, что тогда? В таком случае механики попросту разведут руками? Сдадутся?

Худ, отхлебнув кофе, устремил задумчивый взгляд в чашку.

– Надо же, на вкус – совсем как настоящий… Распорядитесь: пусть гонят сюда корабль и пробуют запустить гомеогазету. Если начнет печатать, немедленно мне номер на стол.

Около часа спустя пилоты посадили неподалеку один из линкоров ЦАРГ; электромеханики подготовили бортовые генераторы к соединению с системами гомеогазеты и, протянув вниз кабель-каналы, не без опаски замкнули цепь.

Работавший у себя в кабинете Питер Худ вздрогнул от неожиданности: снизу, из недр земли, донесся неуверенный,