ты здесь, у нас, в ученичестве не прожил ни дня. Мы все считаем ее очень смешной, и ты, сдается мне, поразмыслив малость, с этим согласишься. Ответ дальше, в самом конце эссе.

Однажды четверо учеников драили пол. Вдруг один отшвырнул швабру, разорвал на груди рубаху и говорит:

– Нет надо мной никого, кроме Предвечного! Убегу я отсюда, уйду в пустыню и там останусь с ним навсегда.

Сказал он так и выбежал за порог.

Трое других заговорили о нем меж собой: не догнать ли его, не задержать ли, и так далее, и вдруг открывается в стене дверь, о которой никто из них прежде даже не подозревал, а из-за двери выходит к ним человек в синем мундире с блестящими металлическими галунами.

– Мне, – говорит, – нужна помощь, кадеты! Вот ты! Идем со мной, поможешь поднять эту птичку в небо!

С этими словами указал он на одного из оставшихся учеников, а когда ученик не послушался, шагнул к нему, сгреб за ворот и с собою за дверь утащил.

Двое оставшихся в удивлении вытаращились друг на друга, однако ж опомниться так и не успели: откуда ни возьмись влетела в иллюминатор прекрасная девица из экзультанток на крылатом дестрие, цап одного из учеников за шкирку – и с ним вместе была такова. Подбежал последний из учеников к иллюминатору, уставился вслед им обоим, и тут входит в класс мастер Гюрло.

– Куда, – спрашивает, – еще трое делись?

Вот в том-то и загадка. Что сказал мастеру последний из учеников? Подумай, поразмысли. Ответ, как я уже говорил, в самом конце.

Мастер Гюрло

Шли как-то лесом монашка, вильдграф и мастер-казнедей, и вдруг навстречу им выходит из-за деревьев арктотер. Пустились все трое бежать, однако зверь без труда догнал их, прижал вильдграфа с мастером-казнедеем к земле лапами, а монашку принялся клыками терзать.

Взмолилась монашка о пощаде, да так, что и статуя прослезилась бы от ее мольб, но арктотер безжалостно, жутко ее изуродовал.

Покончив с монашкой, взялся зверь за вильдграфа. Тот, объявив, что назначен на должность землевладельцем, велел арктотеру прекратить бесчинство, однако зверь искусал, изодрал его еще сильней, чем монашку.

Настал черед мастера-казнедея, но тот что-то шепнул зверю на ухо. Призадумался арктотер, поджал хвост – и шмыг в кусты, а мастер-казнедей поднялся и начал бинтовать раны спутников.

– Как же так? – воскликнул вильдграф. – Ведь этот зверь не испугался благородного имени армигера, а мольб этой доброй женщины, обращенных к Предвечному, даже слушать не стал! Что ты сказал ему?

– Объяснил, что в деле, за которое взялся, он не разбирается абсолютно, – пожав плечами, ответил мастер.

Мастер Палемон

Согласно преданиям нашей гильдии имелся среди мастеров ее мастер по имени Веренфрид, наделенный от природы исключительным хладнокровием, изменившим ему только раз, и то уже в весьма преклонные годы. Случилось так, что страсти лет юных он сохранил при себе до самого конца долгой жизни, а посему, при изрядных, как и у всякого мастера, доходах, благодаря проигрышам за игорным столом и подаркам для женщин, постоянно был стеснен в средствах.

И так уж вышло, что некий подмастерье снискал благосклонность девицы нестрогого поведения, пришедшейся мастеру Веренфриду весьма по душе. Обратившись к девице, завел он речь обо всех достоинствах должности гильдейского мастера и о грядущем пополнении собственного кошелька, каковое не заставит себя долго ждать, стоит ему только расквитаться с долгами, и так далее. Однако девица его отвергла: ведь подмастерье был молод, хорош собой, вполне ей верен (чего от мастера Веренфрида, как ей было известно, ожидать не стоило), высокоумными разговорами ее разума не отягощал, и тому подобное. Мастер Веренфрид, однако ж, настаивал на своем, и, наконец, девица, поддавшись на уговоры, посулила развлечь мастера, буде тот позаботится, чтоб любовник ее, подмастерье, оказался занят в течение целой ночи.

Случилось так, что именно в то время на попечении гильдии скопилось великое множество клиентов, приговоренных судом к самым разнообразным пыткам немалой сложности и весьма деликатного свойства. Воспользовавшись сим обстоятельством, мастер Веренфрид призвал к себе подмастерье, объяснил, что отметил его сноровку и прилежание, и так далее, и тому подобное, а напоследок, в качестве великой милости, назначил его самостоятельно распоряжаться исполнением одной из помянутых пыток – процедуры, обещавшей продлиться, самое малое, дюжину страж. Юный подмастерье от счастья едва не сошел с ума, а мастер Веренфрид, приглядев за доставкой к нему клиента, с легким сердцем отправился к предмету своих вожделений.

Наутро следующего дня он явился в пыточную, дабы оценить труд подмастерья, но, поскольку все еще пылал страстью, нашел в оном труде ряд огрехов – придрался к тому, к сему, и, наконец, поручил юноше нынче же вечером взяться за второго клиента, а на следующий день повторил ту же выдумку вновь.

К началу работы над третьим клиентом юный подмастерье порядком устал. Усталый, сбитый с толку да вдобавок изрядно напуганный многочисленными придирками, работу он запорол безнадежно. Пришедший в ярость, мастер Веренфрид поручил ему четвертого клиента, однако четвертому в руках юноши пришлось не слаще, чем третьему, а за четвертым столь же горькая участь постигла и пятого клиента, а за пятым – шестого.

Явившись оценить работу с седьмым клиентом, мастер Веренфрид обнаружил, что выполнена она – сквернее некуда: клиент потерял сознание едва ли не до начала процедуры, затем оказался на грани гибели, и так далее, и тому подобное. Юный подмастерье вжался спиною в угол, а мастер Веренфрид закусил сустав пальца, пожевал ус – одним словом, сделал все, что мог, лишь бы сохранить свое знаменитое хладнокровие, но сдержаться, увы, не смог. Навис он над трепещущим юношей и прогремел, словно гром:

– Ты что это задумал, щенок шелудивый?! Погубить решил старика?!

Текла

Одна шатлена из Обители Абсолюта завела разом целую кучу любовных интрижек. И вот как-то ночью явилась к ней в спешке горничная: один-де из любовников, миловидный, юный офицер преторианцев, ждет за порогом. Случилось так, что в постели шатлены как раз нежился ее старший конюший, и шатлена велела ему, немедля покинув ложе, спрятаться под кроватью.

Однако не успел юный офицер хотя бы обнять ее, как в спальню снова, едва переводя дух, вбежала горничная: за порогом-де ждет хилиарх, командир офицера! Делать нечего, отправился офицер под кровать вслед за конюшим.

Но не успел хилиарх хотя бы раздеться, как в спальню вновь ворвалась горничная: за порогом-де, пыхтя от нетерпения, ждет встречи с хозяйкой верховный судья. Делать нечего, пришлось и хилиарху лезть под кровать.

Но не успели шатлена с