что он ей польстил и проявил то странное и неразборчивое воодушевление, которое всегда делает из историка панегириста, когда речь идет об изображении государя, сколь угодно некомпетентного, для его современников. Но если Пульгар и заблуждался, изображая эту одаренную и отважную женщину, то лишь в том, что нарисовал ее портрет весьма сдержанно.

Поступки Изабеллы говорят о ее характере более красноречиво, чем перо любого хрониста; нам следует искать истинную натуру государей именно в их поступках, а не в том, как отзывались о них современники. Деяния Изабеллы (за одним мрачным исключением, ставшим темой этой книги) вполне подтверждают все, что написали Пульгар и прочие ради ее восхваления.

Нанеся поражение тем иноземцам, кто явился оспаривать ее право на корону, она обратила свое внимание на подчинение тех, кто оспаривал ее власть дома. В этом геркулесовом труде ей помогали Алонсо де Кинтанилья, ее канцлер, и Хуан Ортега, ризничий короля. Эти два человека на свой страх и риск предложили организовать одно из тех братств, которые упоминает Пульгар и в которых страна так остро нуждалась для защиты от желавших ее завоевать и ограбить. Это hermandad[174] должно было действовать с разрешения и под руководством монархов, с целью обеспечить мир и защиту собственности в королевстве. Изабелла с готовностью одобрила это предложение, и братство было немедленно создано, а налогом на его содержание обложили тех, в чьих интересах оно было учреждено, и они весьма охотно его платили.

Это великолепно организованное, наполовину военное, наполовину гражданское сообщество настолько эффективно исполняло функции, ради которых было создано, что 20 лет спустя, в 1498 году, стало возможным его упразднение и замена на гораздо более простую и менее дорогостоящую систему охраны, которой оказалось достаточно для сохранения восстановленного порядка.

Чтобы еще больше подчинить буйную и непокорную знать, Изабелла применяла методы, подобные тем, что использовал в похожем случае ее сосед, король Франции Людовик XI. Она назначала на государственные посты достойных людей независимо от их происхождения, которое прежде считалось единственно важным качеством. Для городского класса открылся доступ к юридической карьере, а те, у кого было юридическое образование, могли претендовать на любой пост при верховной власти – они превратились в верных друзей монарха. Аристократия хоть и не осмелилась взбунтоваться, однако в самых сильных выражениях протестовала против этих двух нововведений, столь сильно влиявших на ее престиж и ослаблявших его. В частности, говорили, что учреждение hermandad стало проявлением недостаточной уверенности в «верной аристократии», и просили, чтобы католические монархи назначили четырех человек из знати в совет для управления государственными делами, как то было при Энрике IV.

На это католические монархи ответили, что hermandad – охранное учреждение, в котором очень нуждается страна, и они желают его сохранить. Что касается государственных должностей, то монархи назначают на них тех людей, которых считают самыми пригодными. Аристократы, прибавили они, вольны оставаться при дворе либо удалиться в свои владения, если сочтут нужным; что же касается самих монархов, то до тех пор, пока Господу будет угодно, чтобы они занимали трон, на который он соблаговолил их возвести, они постараются не подражать королю, которого им привели в пример, и не становиться марионетками в руках их «верных аристократов».

Этот ответ заставил аристократов задуматься. Он дал понять, что произошла перемена, беззаконные времена Энрике IV закончились. Заставить их это осознать само по себе было достижением, однако еще многое предстояло сделать, прежде чем знать поймет, что должна подчиниться изменившимся условиям, и в этом Изабелла соблюдала политику непоколебимой прямоты, как свидетельствует приведенная ниже история из «Хроники» Пульгара.

Во дворце королевы в Вальядолиде произошла ссора между доном Фадрике Энрикесом (сыном адмирала Кастилии) и доном Рамиро де Гусманом. Известие об этом дошло до королевы, и она приказала обоим участникам ссоры находиться под арестом в своих домах, пока она не распорядится рассмотреть их дело в суде. Фадрике выразил свое презрение к королевскому приказу, не подчинился ему и продолжил свободно передвигаться по городу. Узнав об этом, Изабелла освободила более послушного Гусмана, дав ему свое королевское слово, что ему не причинят вреда. Несколько дней спустя он мирно ехал верхом по улице, уверенный в полученной от королевы гарантии безопасности, когда на него напали три всадника в масках из дома Фадрике и жестоко его избили. Услышав о втором посягательстве на свой авторитет, королева села на лошадь и под проливным дождем поехала из Вальядолида во дворец адмирала в Симанкасе. Она так спешила, что поехала одна, не дожидаясь сопровождения. Ее охрана вскоре последовала за ней, но догнала ее лишь у самых стен адмиральской крепости.

Королева призвала адмирала и приказала ему доставить сына на королевский суд, а когда дон Алонсо Энрикес возразил, что сына его нет во дворце, Изабелла велела своим спутникам обыскать замок сверху донизу. Обыск не дал результатов, и негодующая Изабелла с пустыми руками вернулась в Вальядолид. По прибытии она слегла, а тем, кто приходил справиться о ее здоровье, отвечала: «Мое тело болит от ударов, нанесенных вчера доном Фадрике моей охранной грамоте».

Адмирал, испугавшись королевского гнева, решил выдать сына на милость королевы. Комендант Кастилии (дядя Фадрике) взял на себя роль посредника. Он отправился с доном Фадрике в Вальядолид и умолял Изабеллу принять во внимание, что молодому человеку еще не исполнилось 20 лет и что он согрешил из-за юношеской безрассудности; он просил ее покарать его, если она того пожелает, или проявить надлежащее милосердие. Однако королева не была расположена проявлять милосердие, когда правонарушение оскорбляло ее королевскую власть. Она была неумолима; отказавшись встретиться с преступником, она подвергла его унижению: судья отвел его в тюрьму, проведя по городским улицам, а после отбытия тюремного заключения она изгнала Фадрике на Сицилию, запретив ему возвращаться в Испанию под страхом самого сурового наказания.

Однако оказалось, что дон Рамиро де Гусман счел, что его честь недостаточно отмщена ссылкой его врага. Как-то ночью, когда королевский двор находился в Медина-дель-Кампо, он, в свою очередь, устроил засаду со своими сторонниками и напал на адмирала, чтобы отомстить ему за удары, нанесенные его сыном. От этого унижения адмирала спасла его свита, но когда Изабелла услышала об этом деле, она обошлась с Гусманом как с бунтовщиком и конфисковала его замки в Леоне и Кастилии; она схватила бы и его самого, если бы он не бежал от ее гнева в Португалию[175].

Не менее решительно Изабелла повела себя и в деле Великого магистра ордена Сантьяго.

В Испании существовало три религиозно-военных ордена: орден Алькантара, дававшие обет безбрачия рыцари Калатравы (ставшие преемниками тамплиеров) и орден Сантьяго. Последний был основан для помощи паломникам, приезжавшим