У него выкатились глаза, и я поняла, что он видел моивоспоминания, они стали для нас общими, как раньше стали общими еговоспоминания. Блин.

Его голос прозвучал с дрожью, которой я у него никогда неслышала:

— Ma petite,ты без нас вела очень бурную жизнь.

— Ты видел то, что видела я, и ты знаешь теперь, каковомне смотреть, что ты сделал с Гретхен.

Он прижал мне руки сильнее, чуть-чуть вдавил пальцы.

— Я знаю твои чувства, ma petite.Но я не приму такоеобвинение спокойно. Я — Мастер Города, жизнь моих вампиров во мне. Если толькоВампир сам не Мастер, то его жизненные силы исходят от родоначальника илисоздателя, пока он не свяжет себя обетом крови с Мастером Города. И тогда этотМастер заставляет биться его сердце. Если у меня кончатся силы, то некоторые изних просто ночью не проснутся или станут вурдалаками, животными, подлежащимиуничтожению, каким стал Дамиан.

Я задергалась под ним:

— Я не...

— Ш-ш, ma petite.Не выноси приговор, не выслушав дела —в этот раз. Может быть, ты могла бы спасти Дамиана, но ему больше тысячи лет.Пусть он даже не Мастер, но это долгий срок, и у него было время накопить силу,чтобы выжить. Но такие вампиры, как Вилли и Ханна, не Мастера и не такиестарые, они вылиняют или сойдут с ума, и их не спасет никто.

Он встряхнул меня, впился мне в руки и приподнял локти, такчто я могла бы достать оружие, если бы хотела, но я только смотрела и слушала.

— Этого ты хочешь, Анита? Кого из них ты бы принесла вжертву, чтобы спасти Гретхен?

Гретхен, которую ты ненавидишь? Я брал у нее силу, потомучто ты мне в ней отказала.

— Не перекладывай вину на меня, — сказала я.

Он внезапно изменил позу — сел верхом на мои ноги, приподнялменя в сидячее положение, впиваясь пальцами в бицепсы до синяков.

— Система «Мастер и его слуга» действует много тысячлет, но ты против нее борешься и постоянно вынуждаешь меня делать то, что яделать не хочу.

Он подтащил меня поближе к своему лицу, вплотную к этимгорящим синим глазам. На этот раз он встряхнул меня сильнее, чуть не напугав.

— Если бы я мог питать ardeurтак, как это полагаетсяделать, во всем этом не было бы необходимости. Если бы я мог питаться с помощьюсвоего слуги, во всем этом не было бы необходимости. Если бы я мог питаться спомощью своего подвластного зверя, во всем этом не было бы необходимости. Но выс Ричардом связали меня по рукам и ногам своими высокоморальными правилами ивынудили поступать так, как я мог бы поклясться, что никогда не поступлю. Я самлежал в ящике и был пропитанием для своего Мастера, и худшего мне никогда неприходилось переживать. А теперь, поскольку ты и он такие моральные, такиечистые, вы меня заставляете быть прагматичнее, чем мне хотелось бы.

Он отпустил меня так неожиданно, что я упала на пол,стукнувшись локтем. Он встал надо мной, сердитый так, как я никогда не видела,а во мне ответной злости не было.

— Я не знала, — ответила я наконец.

— Это становится жалким оправданием, ma petite. —Онподошел к гробу и заглянул внутрь. — Я однажды дал ей свою защиту, а вотэто — не защита. — Он повернулся и поглядел на меня сердито. — Яделаю то, что должен, ma petite,но удовольствия я от этого не получаю и усталот необходимости это делать. Если бы ты сделала хоть шаг мне навстречу, многихстраданий можно было бы избежать.

Я села, подавив желание потереть локоть.

— Ты хочешь услышать, что мне жаль? Да, мне жаль. Тыхочешь получить разрешение питаться от меня? В этом дело?

— Питать ardeur —да. Но если откровенно, то, когда утебя подходящее настроение, даже открытие соединенных меток дает мне оченьмного.

Он протянул руку Джейсону, и единственный раз из немногих яувидела, что Джейсон не сразу решился ее принять. Жан-Клод даже не смотрел нанего, будто повиновение — природный факт, вроде гравитации.

— Если бы она была сильнее, то кормление было бы кудаопаснее, но она очень слаба, и потому будет не так плохо.

Но, произнося эти успокоительные слова, он даже не посмотрелна Джейсона, когда подносил запястье юноши к тому, что лежало в гробу.

Я встала, наблюдая за лицом Джейсона. Он побледнел, глазашироко раскрылись, дышал он слишком коротко и слишком быстро. Обычно он безнапряжения кормил вампиров, но я поняла. То, что лежало в гробу, напоминалокошмар. Обычно, если видишь вампира, будто составленного из сухих палок, то онполностью и взаправду мертв.

Джейсон вытянул руку — наверное, чтобы встать подальше.Жан-Клод повернулся к нему, но без гнева. Одной рукой придержав Джейсона залокоть, он второй ласково коснулся его лица.

— Не хотел бы ты, чтобы я подчинил себе твой разум дотого, как она ударит?

Джейсон, не говоря ни слова, кивнул.

Жан-Клод накрыл ладонью лицо Джейсона. Они посмотрели другдругу в глаза долгим взглядом, как влюбленные, но только я почувствовала, какДжейсон отходит. Его разум отключился, воля испарилась. Лицо обмякло, губыраскрылись, веки затрепетали. Жан-Клод держал ладонь на его лице, а запястьеподводил к гробу.

Тело Джейсона напряглось — я поняла, что Гретхен всадилазубы. Но глаза его остались закрытыми, лицо довольным. Я заметила, что самастою возле гроба, хотя не собиралась подходить. У меня на глазах высохшие рукиподнялись, вцепились в запястье Джейсона, прижимая ко рту. Жан-Клод убрал руку.Кровь текла по иссохшей темной коже, пропитывая атлас подушки, и безгубый ротел.

Вдруг стало слишком тепло, почти жарко. Я отвернулась иувидела, что на меня смотрит Мика. Выражение его лица я не могла понять и незнаю, хотела ли. Я отвернулась, чтобы не видеть того, что было в этих глазах. Яникому не хотела сейчас смотреть в глаза. Так долго и так упорно я боролась, чтобыне быть тем, чем я стала. Не быть слугой Жан-Клода, не быть лупой Ричарда,никем не быть ни для кого. И получается, что всем пришлось за это платить. А яне люблю, когда за мои проблемы расплачиваются другие. Это против правил.

Голос Жан-Клода привлек мое внимание снова к гробу.

— Пей, Гретхен, испей моей крови. Однажды я дал тебежизнь, да будет так снова.

Джейсон сидел, свалившись возле гроба, с блаженным лицом,обнимая себя за плечи. Высохшая мумия сидела, поддерживаемая за плечи рукойЖан-Клода. Она выглядела... лучше, но все еще не живой, не совсем настоящей. Онпротянул бледное запястье к безгубому рту, еще окрашенному кровью Джейсона, ирот впился. Я услышала, как Жан-Клод вздохнул, но это был единственный признаквозможной боли.

— Кровь для крови, плоть для плоти, — произнесЖан-Клод, и с каждым словом, с каждым глотком крови росла сила, заставляясвернуться ком под ложечкой, затрудняя дыхание. Тело Гретхен началорасправляться и наполняться. Клочки волос стали гуще, начали распространятьсяпо коже. Высохшие комья в орбитах глаз расправились и чуть поголубели. КогдаЖан-Клод убрал руку от ее рта, показались полные губы. У нее были синие глаза игустые желтые волосы. Она была тощей, под почти прозрачной кожей угадывалиськости. В глазах горел огонь и не было ничего человеческого. Руки оставалисьтакими же неестественно тонкими, все тело — сухим, но она была очень похожей нату вампиршу, что пыталась убить меня три года назад.