располагали на данной территории всего 2500 морскими пехотинцами, при этом гражданский японский резидент в Шанхае знал, что почти 200 японских переселенцев были убиты одиннадцатью днями раньше, когда сражение вспыхнуло в провинциальном городе около Пекина. В результате, когда сотрудники китайской службы безопасности напали 9 августа в Шанхае на двух морских пехотинцев, японский адмирал запросил у Токио немедленной помощи. Утром 14 августа кабинет одобрил отправку на континент дополнительных дивизий, а Коноэ выступил с заявлением, что Китай занял «надменную и оскорбительную» позицию по отношению к Японии и что у его страны нет иного выхода, как «прибегнуть к решительным действиям», чтобы «наказать» «ужасных» китайцев. Вечером того же дня бомбардировщики Гоминьдана ответили на заявление Коноэ, пролетев над кварталом иностранцев в Шанхае и подвергнув бомбардировке объекты военного флота Японии. Спустя несколько часов Чан объявил о всеобщей мобилизации и заявил, что «Китай обязан защищать себя и существование своей нации»{284}. Обе стороны и не предполагали, что стычка у моста Марко Поло перерастет в полномасштабную войну. И хотя ни Япония, ни Китай так и не объявили о состоянии войны, боевые действия продолжались восемь лет и один день.

Китайский тупик

В противоположность Исивара Кандзи, большинство японских стратегов предрекали легкую победу над врагом, которого они презирали. Быстрым захватом важных городов и железнодорожных линий — «пунктов» и «линий» на языке военных — они надеялись принудить Чана запросить мира. Однако, к своему удивлению, японская Императорская армия обнаружила, что серьезно просчиталась в оценке Гоминьдана, который смог направить на оборону Шанхая почти полмиллиона солдат. Японцы почти на 3 месяца увязли в жестоких рукопашных схватках на улицах города. Верх они смогли взять только после того, как в 30 милях к югу от города на неохраняемом пляже высадились войска, которые смогли отбросить китайцев. Теперь в японском экспедиционном корпусе насчитывалось 600 000 человек. С этими силами японцы направились на запад, надеясь блокировать Чана в его столице — Нанкине. Японские войска захватили город 13 декабря 1937 г., однако Чан уже успел переехать в Ханкоу, расположенный приблизительно в 600 милях вверх по течению Янцзы. Все предложения японцев о переговорах и заключении соглашения он отвергал.

В начале 1938 г. Коноэ объявил, что он больше не признает националистический режим Чана в качестве китайского правительства. Японские генералы, все еще искавшие способ нанести завершающий удар, решили направить на китайский театр военных действий дополнительные восемь дивизий. В мае японские армии прорвали фронт, который удерживали более сотни дивизий Гоминьдана, развернутые вокруг Сюйчжоу, и взяли этот древний город, расположенный к северу от Нанкина. Обладание им на протяжении столетий служило показателем легитимности династий китайских императоров. Чан по-прежнему не собирался капитулировать. Удвоив свои усилия, японские войска 21 октября взяли Кантон. В ходе 5-месячных боев за этот город погибли, вероятно, 200 000 китайских и японских солдат. После этого японские легионы вошли в Ханкоу, но, как оказалось, только для того, чтобы выяснить, что Чан успел эвакуировать все фабрики, школы и больницы на запад, в Чонцин. Новая столица Гоминьдана располагалась в глубине Юго-Западного Китая, за знаменитыми порогами Янцзы.

В конце 1938 г. японцы оказались в тупике. Даже имея под ружьем в Китае около 850 000 человек, Императорская армия на юге так и не смогла пробиться к Чонцину. А на севере японцам не давали покоя коммунисты Мао. Они нападали на утратившие бдительность патрули и даже вступали в бой с более крупными подразделениями. Началась война на истощение, и количество потерь сразу увеличилось. К 1941 г. были убиты 300 000 японцев и, согласно рапортам, 1 миллион китайцев. А конца боевым действиям все еще не было видно. Япония, как и предсказывал Исивара, по уши увязла в китайской трясине. Армии императора контролировали почти все важные китайские города, но они не могли ни разбить войска Гоминьдана, ни уничтожить коммунистических партизан. Коноэ отказался от попыток найти способ заставить Чана сесть за стол переговоров, а национальная гордость не позволяла японцам отступить. Китай превратился для Японии в ночной кошмар Наполеона, в войну, которая не имеет завершения.

Японские средства массовой информации превозносили храбрость японских солдат и воспевали каждую новую победу. Однако плотная сеть правительственной цензуры скрывала от публики другую сторону войны в Китае, а именно — зверства по отношению к мирному населению. Даже при более благополучных обстоятельствах многие японские солдаты ощущали свое превосходство над остальными азиатами, которые представлялись «отсталыми» из-за неспособности модернизировать свои страны столь же быстро, сколь это сделала Япония. Такое отношение, усугубленное ведением боевых действий на негостеприимной чужой земле и военным кодексом поведения, призывавшим не обращать внимания на права вражеского населения, делало японских солдат способными совершать шокирующие преступления против простых китайцев. Наиболее известным примером зверств японцев была резня в Нанкине. На протяжении нескольких недель после вступления в город японских войск в декабре 1937 г. в нем с неослабевающей яростью бушевал ураган пожаров, зверств, изнасилований и бессмысленных убийств безоружных людей. Вся полнота ужаса, который довелось пережить жителям Нинкина и соседних городков и деревень, так никогда и не станет известна. Иностранные наблюдатели по горячим следам сообщали, что жертвами резни стали 40 000 человек, позднее эта цифра была увеличена до 200 000, а современный мемориал в Нанкине, посвященный памяти погибших во время этих чудовищных злодеяний, говорит о десятках тысяч изнасилованных и 300 000 убитых.

И события в Нанкине не были чем-то уникальным. По всей оккупированной территории Китая японские солдаты присваивали собственность китайцев, убивали скот и насиловали женщин всех возрастов. На севере, где постоянные нападения коммунистических партизан создавали впечатление, что каждый крестьянин причастен к партизанскому движению, для японцев стало обычным делом подвергать пыткам и издевательствам жителей китайских деревень. Их обливали бензином и поджигали, штыками закалывали беременных женщин, а детей заставляли ходить по тем местам, где, как подозревали японцы, располагались минные поля. В предместьях Харбина японцы разместили свое гнусное подразделение 731. Оно было прикрыто невинным наименованием «Подразделение по предупреждению эпидемий и снабжению питьевой водой». На самом деле это была группа по разработке бактериологического оружия. Эксперименты проводились на живых людях, которых заражали бубонной и легочной чумой, тифом, сифилисом и другими заразными болезнями. Целью этих экспериментов были поиски наиболее смертоносных бактерий и создание эффективных методов их распространения. «Если бы мы не обладали чувством расового превосходства,