публичных выступлениях он заявлял о своей вере в то, что дипломатические средства являются лучшим способом разрешения споров между Японией и Китаем и восстановления стабильности в Восточной Азии.

Даже простые жители Японии, казалось, остановились, чтобы перевести дыхание в нормальных условиях 1936 г. По крайней мере, именно такой вывод можно сделать на основании дневника Ямадзи Яэко, незамужней дочери хозяина гостиницы из маленького городка на острове Кюсю. У нее был диплом высшей школы, что делало ее хорошо образованной по меркам того времени. В семнадцатилетнем возрасте она написала о той «жалости», которую она испытала по отношению к подполковнику Аидзава, когда тот 3 июля 1936 г. был выведен на расстрел. Это произошло всего за девять дней до того, как была казнена первая группа зачинщиков инцидента Двадцать шестого февраля. После этого, однако, события в стране больше не вторгались в мир Яэко. Ее жизнь летом и осенью 1936 г. разнообразилась посещениями местного кинотеатра, взглядами, брошенными украдкой на те трюки, которые вытворяли мальчишки на своих велосипедах у соседнего велосипедного магазина, а также сменой времен года. «Совсем скоро мы увидим золотой урожай на рисовых полях», — писала она{280}. Но летом 1937 г. спокойствие ее мира было нарушено новыми боевыми действиями, развернувшимися в Китае. И по мере того как Япония погружалась в полномасштабную войну со своим соседом по Азии, нацию все сильнее опутывал милитаризм, призывы к экономическому планированию и большему контролю над бизнесом со стороны государства казались весьма уместными, а идеи правого политического крыла, ставившего императора в центр жизни японского общества, нашли свою новую форму в качестве ортодоксальной идеологии японского государства.

ГЛАВА 13

В поисках «нового порядка»

В 1930 г. кинотеатры по-прежнему служили отдушкой для тех, кто стремился хотя бы на один вечер забыть о тяготах Великой депрессии. Фильмы, отображавшие печали и радости городской жизни, продолжали притягивать зрителей. Мастером этого жанра был Одзу Ясудзиро, снявший такие фильмы, как «Жизнь конторского служащего» (Кайсин сэйкацу) и «Я родился, но…» (Умарэта ва мита кэрэдо). Эта классическая комедия, снятая в 1932 г., повествовала о двух токийских мальчиках, попавших в новый квартал, новую школу и обретших новых друзей. Более действенным средством бегства от жизни были «фильмы-бессмыслицы». Типичными для этого жанра были такие эротические фарсы, как «Хроника молодоженов» (Синкон ки), снятый молодым режиссером Нарусэ Микио, и «Суета вокруг возбуждающей клецки» (Ирокэ данго содоки). Герои этих лент, практически лишенных сюжета, прыгали по экрану, попадая в различные комические ситуации и романтические недоразумения.

Летом 1937 г. японские авантюры в Северной Азии переросли в полномасштабную войну с Китаем. Вскоре островная нация послала на поля сражении почти миллион молодых людей. Япония оказалась в чрезвычайной ситуации, которая требовала мобилизации всех усилий для ведения войны на континенте. Поэтому правительство начало публиковать призывы к «новому порядку», при котором политическая власть должна оказаться в руках технократов и честных людей. «Новый порядок» также подразумевал более эффективное использование экономических ресурсов страны, превращение метрополии и колоний в автаркию, способную работать на победу, а также использование психологических и моральных качеств народа.

В стремлении достичь эту цель, правительство в 1939 г. издало Закон о фильмах, призванный обеспечить «здоровое развитие киноиндустрии»{281}. В переводе с казенного языка на человеческий это означало кончину как фривольных эротических кинолент, так и тех фильмов, которые затрагивали сложные социальные проблемы. Вместо них, как говорилось в одной из директив Министерства внутренних дел, кино-компании должны были производить фильмы, которые «поднимают национальное самосознание, утверждают общественную мораль, вырабатывают правильное понимание внутренней ситуации и внешнеполитического положения Японии и иными путями способствуют повышению народного благосостояния». И 400 миллионов зрителей, которые ежегодно в конце 30-х посещали кинотеатры, сталкивались, нравилось им это или нет, с вереницей жестоких, реалистичных батальных картин, таких как «Пять разведчиков» (Гонин но сэккохэй), снятая в 1938 г., и «Грязь и солдаты» (Цуни то хэйтай) 1939 г. По иронии судьбы, попытка правительства усилить единомыслие и обеспечить поддержку военным усилиям не помогла разрешить конфликт с Китаем. Но она ухудшила отношение к другим потенциальным врагам, трагическим следствием чего было начало войны Японии против Соединенных Штатов в 1941 г.

Сползание в войну

Ни армейский генштаб, ни премьер Коноэ Фумимаро, только что назначенный на этот пост, не были особо встревожены дошедшими до Токио подробностями последнего инцидента, произошедшего в Китае. Конфронтация казалась всего лишь еще одним незначительным происшествием, которое можно быстро разрешить в рутинном порядке. В ночь на 7 июля 1937 г. группа японских солдат, принадлежавших к одному из международных подразделений, размещенных в районе Пекина в соответствии с Боксерским протоколом[39], проводила обычные полевые учения около знаменитого моста Марко Поло, расположенного приблизительно в 10 милях к западу от старой столицы императорского Китая. Солдаты добавили немного реализма в свои войсковые занятия, стреляя холостыми патронами из пулеметов. Это было обычной практикой, однако в ту ночь, к их великому изумлению, в ответ они получили очереди вполне боевых выстрелов, произведенных, предположительно, китайскими войсками. Во время проведения переклички выяснилось, что один из японских военнослужащих пропал. Командир роты испросил разрешения провести поиски в районе соседнего городка, и когда китайцы отказали ему в этом, японцы попытались войти в поселок с использованием силы. После этой второй стычки каждая из сторон направила к месту действия по пехотному батальону, даже несмотря на то, что потерявшийся солдат вскоре обнаружился и благополучно вернулся в свое подразделение.

Когда генеральный штаб в Токио утром 8 июля получил рапорт о происшедшем, начальник штаба решил разрядить обстановку и направил по телеграфу приказ местному японскому командиру выработать соглашение со своим китайским коллегой. Это также было привычной практикой разрешения мелких конфликтов в Северном Китае. Решение начальника генштаба встретило понимание у некоторых штабных офицеров, которые считали, что Япония должна избегать вооруженных конфликтов в Китае, которые могут привести к полномасштабной войне. Интересно отметить, что одним из наиболее активных противников интервенции был Исивара Кандзи — импульсивный и самоуверенный вдохновитель Маньчжурского инцидента. В 1935 г, его перевели в Токио, в оперативный отдел генерального штаба. Там Исивара принял сторону тех своих коллег, которые считали, что самой актуальной проблемой стратегического