два молодых полковника, бывшие свидетелями войны в Европе, разделяли ту точку зрения Исивара Кандзи, что в современной войне нельзя сохранить нейтралитет, а сам конфликт будет продолжительным и потребует значительных ресурсов, и любая страна, не являющаяся экономически самодостаточной, обречена на поражение. В своей брошюре Коисо предложил новые, революционные способы подготовки своей страны к разрешению международных конфликтов. Его программа включала в себя две составляющих: развивать японские колонии в качестве «сырьевой базы» (эту миссию в 1931 г. взял на себя Исивара вместе с Квантунской армией) и установить централизованный правительственный контроль над экономикой страны, так чтобы службы вооружений могли немедленно и эффективно отреагировать на возникновение военной угрозы.

В 30-х бюрократы-обновленцы и некоторые ученые-экономисты также начали восхвалять достоинства управляемой экономики. Для них бег по кругу в 20-х гг. и тернии Великой депрессии явились очевидным доказательством несостоятельности экономики, основанной на принципах невмешательства со стороны государства. Они занялись поисками более эффективного способа преодоления стрессов и неурядиц, сопровождавших модернизацию. По мере погружения Японии в пучину войны с Китаем, сторонники плановой экономики все громче заявляли о том, что богатая сырьем империя и непосредственное государственное управление экономикой являются необходимыми условиями выживания нации. В 1934 г. экономист Арисава Хироми писал: «В современной войне победа или поражение определяются не только боевой мощью на полях сражений, но, в первую очередь, мощью военной промышленности. Государство должно использовать любые экономические инструменты и отдавать все материальные ресурсы борьбе за выживание»{290}. Тремя годами позже, когда Япония оказалась втянутой в полномасштабную войну, он добавил: «Государство должно использовать свою власть и непосредственно взять на себя руководство экономической деятельностью. В состоянии полувойны экономика, управляемая государством, должна носить принудительный характер».

Принц Коноэ во время своего первого премьерского срока превратил самодостаточность и экономическое планирование в первоочередные задачи для японской нации. Осенью 1937 г. новый премьер, одновременно с отправкой японских войск на войну в Китай, преобразовал бывшее Кабинетное Бюро исследований в агентство на уровне кабинета. Новый орган получил название Совет по планированию при кабинете (СПК). В его задачи входило формулирование и координирование экономической стратегии. Ведущие позиции в нем занимали бюрократы-обновленцы и армейские стратегические планировщики. Они в скором времени создали Министерство народного благосостояния и осуществили национализацию электрической промышленности. Каждое из этих мероприятий сочетало в себе как гражданские, так и военные аспекты. Министерство здоровья и благосостояния было создано 11 января 1938 г. Оно было призвано осуществлять руководство всей медицинской помощью и социальными программами. В его задачи входили поиски путей улучшения здоровья японской молодежи, что было особенно важно для военных, поскольку, к их удивлению, большое количество новобранцев по своему состоянию здоровья оказались не годными к службе в армии. Акт об электрической промышленности, утвержденный парламентом, вступил в действие 10 апреля 1938 г. В соответствии с ним все предприятия данной промышленности объединялись в 9 компаний, которые передавались под управление Министерства коммуникаций. Эта мера была направлена на то, чтобы обеспечить дешевой электрической энергией экономически отсталые регионы. Одновременно она гарантировала военным заводам получение такого количества энергии, какое им было необходимо.

Коноэ держал в голове еще более захватывающие дух прожекты. Во время подготовки к 73-й сессии императорского парламента, назначенной на 26 декабря 1937 г., СПК разработало законопроект о национальной мобилизации. Это мероприятие предоставляло правительству право использовать «человеческие и материальные ресурсы таким образом, который дает государству возможность в полной мере использовать свою силу для реализации задач национальной обороны во время войны»{291}. В частности, закон, состоявший из 50 статей, делал правительственные агентства ответственными перед кабинетом за распределение между производствами основных государственных заказов, предусматривал сведение всех производств в картели, которые будут заниматься выполнением правительственных планов, и вводил мобилизационные планы на случай войны для всех фабрик и земель.

Оппозиция отреагировала на это незамедлительно. Многие члены парламента, даже те, кто поддерживал войну против Китая и Гоминьдана, не желали рисковать, экспериментируя подобным образом с индустриальной структурой страны во время международного конфликта. Крупный бизнес был изумлен этой атакой на частную собственность и другие основополагающие принципы либерального капитализма. Даже наставник Коноэ, принц Саинодзи, заявил, что «законопроект противоречит конституции», и это обвинение было подхвачено многими ведущими консерваторами{292}. Будучи, как всегда, реалистом, Коноэ пошел на ряд компромиссов, чтобы добиться одобрения со стороны парламента. Он дал личные гарантии того, что правительство не будет прибегать к наиболее спорным положениям, пока не завершится китайский инцидент, а затем позволил создать проверочный комитет, в состав которого входили 50 человек, занимавшиеся проверкой всех законопроектов. Успокоенный парламент утвердил Закон о всеобщей национальной мобилизации 1 апреля 1938 г.

Когда Коноэ летом 1940 г. формировал свой второй кабинет, он вновь вернулся к попыткам поставить экономику под государственный контроль. В той самой речи, произнесенной 23 июля, в которой он наметил планы по созданию Нового политического порядка, принц коснулся и Нового экономического порядка. Он также сказал о необходимости построения государства национальной безопасности, если только Япония желает достичь успеха в Китае. Идеи Коноэ на этом этапе развития пошли дальше положений мобилизационного закона. На этот раз принц задумал более фундаментальную реконструкцию экономики, в результате которой будет окончательно сломлена ее капиталистическая ориентация. Как и в случае с Новым политическим порядком Коноэ черпал вдохновение в Ассоциации исследований Сева, а в особенности — в работах Рю Синтаро, популярного экономического обозревателя газеты Асахи, на которые принц впервые обратил внимание в 1939 г.

Находясь под впечатлением от успехов Германии в деле повышения производительности и борьбы с безработицей, Рю выступал за использование опыта нацистов при реформировании японской капиталистической системы. В частности, он предлагал правительству ввести лимиты на прибыли и следить за инвестированием средств, сформированных за счет излишков доходов. Еще более спорный характер носила его рекомендация правительству оставить основные производства в частных руках, но при этом передать управление ими государственным чиновникам. Это он называл отделением капитала от управления. Его план, который СПК впоследствии воспринимал как свой собственный, призывал фирмы во всех отраслях экономики организовываться в картелеподобные контрольные ассоциации. Правительство будет предоставлять этим ассоциациям инструкции относительно размещения ресурсов и определять квоты производства для каждой фирмы. Более того, Высший экономический совет, подчинявшийся правительству, должен был взять контрольные ассоциации под свою юрисдикцию. Таким образом, бюрократии была бы гарантирована ведущая роль в координации экономической политики.

Предложения Коноэ вновь натолкнулись на противодействие. Лидеры японского бизнеса злобно окрестили Новый экономический порядок «красным заговором», составленным тайными коммунистами, проникшими в СПК и желавшими «разрушить нашу экономику и превратить нашу страну в Россию»{293}. Японская экономическая федерация, в