этот провал, к полудню солдаты Первой дивизии захватили центр Токио. Они окружили здание парламента, армейский штаб и заняли высоты, господствовавшие над императорским дворцом. Вдохновленные успехом своих первых атак, главари заговора потребовали формирования нового кабинета, во главе которого они намеревались поставить генерала, симпатизировавшего их миссии.

Подобно лидерам бесплодных попыток переворотов начала 30-х, зачинщики инцидента 26 февраля заявляли об отсутствии у них персональных амбиций. Они, по словам одного из участников, «всего лишь хотели разбудить народ и вызвать Реставрацию Сева»{276}. Свое представление об этой реставрации они выработали, проштудировав книгу «Нихон кайдзо хоан тайко» («Общий план перестройки Японии»), написанную в 1923 г. Кита Икки, идеологом национализма. В своей работе Кита призывал к военному перевороту, приостановке действия конституции и к введению на 3 года военного положения. В это время правительство, возглавляемое военными, должно оттеснить от власти политические партии, национализировать основные промышленные предприятия, разделить крупные землевладения между бедными крестьянами-арендаторами и «убрать барьеры, отделяющие народ от императора»{277}. По достижении этих целей, заключал он, Япония сможет осуществить свою благородную миссию в качестве цивилизаторской силы для всей остальной Азии.

Кита установил тесные взаимоотношения с военными из Первой дивизии. Его совет действовать ради спасения нации именно в этот момент и явился одной из причин того, что молодые люди выбрали для своей попытки переворота февраль 1936 г. На их решение повлияли и другие соображения. Молодые офицеры уже успели прожить около 4 лет при кабинетах национального единства, возглавляемых Сайто и Окада. Ни один из этих двух отставных адмиралов, считали радикалы, не проявили достаточной настойчивости при отстаивании японских интересов в Северной Азии. Еще больше претензий было у революционеров к министру финансов Такахаси, чья программа оздоровления экономики принесла пользу корпорациям, но, на их взгляд, не сделала ничего существенного для японских фермеров и мелких предпринимателей. Еще одним фактором стало появление двух фракций в армейской среде. Одна из них, ведомая генералом Араки Садао, гордо именовала себя Фракцией императорского пути. Многие из ее членов были преданны императору почти на мистическом уровне. Их привлекали заявления Араки, что Япония может усилить свою национальную оборону только опираясь на традиционные воинские ценности, тренировку духа и личную храбрость и отвагу людей в форме. Члены так называемой Контрольной фракции, объединявшиеся вокруг генералов Минами Дзиро, Угаки Кадзусигэ и Нагата Тэцудзан, придерживались совершенно иных взглядов. Будучи прагматиками с холодным рассудком, они на первый план выносили механизацию армии и экономическое планирование. «Боевому духу» традиционных японских воинов они предпочитали огневую мощь и современные технологии.

Сенсационный судебный процесс над подполковником Аидзава Сабуро подбросил дров в огонь. Аидзава, приверженец Фракции императорского пути, 12 августа 1935 г. убил генерала Нагата, который был сторонником модернизации армии. Суд, начавшийся 28 января 1936 г., явился одним из самых мелодраматических моментов десятилетия, и без того оставлявшего впечатление театрального спектакля. Скамью подсудимых подполковник волшебным образом превратил в народную трибуну. Он гипнотизировал нацию, представляя ей те темы, которые были наиболее актуальны в годы кризиса. Император, дескать, окружен «испорченными советниками, теория Минобэ помогает партиям и плутократам использовать императорские прерогативы в своих собственных интересах, и даже среди высших военных чинов существует небольшая «клика», которая угрожает национальной безопасности. «Я выделил Нагата, — заявлял Аидзава, — потому что он, вместе с верховными чиновниками государства и финансистами, а также с членами старой армейской клики, в которую входят такие люди, как генерал Минами и генерал Угаки, является ответственным за разложение армии. Он являлся средоточием всего зла»{278}. Подавая себя как простого солдата, единственной заботой которого была реформа армии и страны, Аидзава добился того, что им восхищались люди по всей Японии. Тысячи соотечественников писали ему подбадривающие письма. Другие присылали ему отрубленный кончик пальца — вызывающий ужас традиционный символ поддержки.

Спектакль суда над Аидзава побудил молодых офицеров Первой дивизии к действию. Падающий снег вызвал в их головах ассоциацию с другим снежным утром — утром третьего месяца 1860 г., когда идеалистически настроенные молодые самураи, убив Ии Наосукэ, подтолкнули страну к революционным переменам. Поле у ворот Вишневых Деревьев, рядом с которыми встретил свою смерть главный политик сёгуната, теперь находилось в пределах лагеря современных мятежников, занявших центр Токио. Но в 1936 г. надежды «людей решения» из Первой дивизии растаяли вместе со снегом. Генеральный штаб флота был ошеломлен самой возможностью попытки переворота. Кроме того, его привел в ярость тот факт, что мишенями для убийц стали два его члена. 26 и 27 февраля 40 кораблей Первого флота прервали плановые учения, вошли в Токийскую бухту и направили свои орудия на позиции мятежников. Ситуация была настолько серьезной, что император Сева, которого с молодости учили необходимости сохранения монархии и конституционной системы Мэйдзи, приказал армии подавить мятеж. «Я глубоко скорблю по поводу того, что они убили самых преданных и верных мне министров, — сказал он одному из своих адъютантов. — Они пытаются затянуть шелковую веревку на моей шее. Они нарушили и конституцию, и указы императора Мэйдзи. Я никогда не прощу их, каковы бы ни были их мотивы»{279}.

На следующий день после того как император отдал свои распоряжения, армейский генеральный штаб перебросил в Токио 10 батальонов. Позиции мятежников были окружены танками и артиллерией. Это вернуло путчистов к реальности, и к полудню 29 февраля мятеж был подавлен. Армия простила почти всех унтер-офицеров и рядовых солдат, однако младших офицеров, стоявших во главе бунтовщиков, ожидала скорая и беспощадная расправа. Все они оказались за решеткой, а 13 из них были приговорены к смертной казни. Идеологический лидер мятежников, Кита Икки, также оказался перед расстрельной командой, хоть он и не принимал реального участия в путче.

Инцидент 26 февраля отрезвил нацию. После 1936 г. японская государственная власть больше не получала подобного вызова. Гражданское правое крыло отвернулось от политического терроризма и актов мученичества. В военной среде приверженцы Фракции императорского пути оказались задвинутыми на второй план или были переведены на менее значительные должности. В то же время менее идеологически озабоченные генералы, связанные с Контрольной фракцией, выдвинулись вперед. В коридорах гражданского правительства в 1936 г. также произошли изменения. Главные политики страны отдали пост премьер-министра уважаемому карьерному чиновнику Хирота Коки. С 1933 по 1936 г. он был министром иностранных дел. На этом посту он придерживался жесткой политики по отношению к Китаю и оказывал давление на Чан Кайши, чтобы тот признал Маньчжоу-Го. Став премьером, Хирота по-прежнему придерживался точки зрения, что продолжительное существование зависимого государства является основополагающей аксиомой японской внешней политики. Однако не чурался он и роли миротворца. В своих