мы бы не были способны совершить это», — признался один из сотрудников подразделения, занимавшийся тем, что вскрывал еще живых и находившихся в сознании людей, чтобы выделить из их внутренних органов бактерии чумы{285}. Ко времени завершения войны несколько тысяч китайцев стали жертвами этой исследовательской программы, хотя ни одно японское правительство так и не признало официально ее существование.

Пока измученные японские солдаты брели по нескончаемым дорогам китайской войны, политики в Токио пытались дать определение и законное обоснование тому конфликту, который начинался как попытка «покарать» Чан Кайши. Когда в сентябре 1937 г. Китай обратился в Лигу Наций, министр иностранных дел Хирота заговорил о самообороне. Япония, пояснял он, просто пыталась заставить Гоминьдан прекратить антияпонские действия. Неутомимый оратор Мацуока Ёсукэ, занимавший осенью 1937 г. пост в консультативном совете кабинета, состоявшем из ведущих публичных фигур, пытался изобразить китайских политических лидеров в виде коварных злодеев, угрожавших не только Японии, но и всей Азии. «Пьяная оргия военных правителей Китая» и «красный коммунизм», писал он, слились в «гнойную язву на теле Восточной Азии», и эта язва грозит «всем азиатским народам неизбежной гибелью». Япония «взяла скальпель», заключал он, чтобы провести «героическую операцию», которую требует от нее сложившаяся ситуация{286}.

Премьер-министр Коноэ, который с юности был убежденным паназиатистом, предлагал более благородный образ Японии как законного лидера нового азиатского порядка. Еще со времени своей поездки в Париж Коноэ был безусловным противником вашингтонской договорной системы, которую он трактовал как попытку Запада заморозить международный статус-кво, чтобы и впредь обеспечить белой расе господствующее положение в мире. Запад, по его мнению, теоретически мог признавать за Японией статус ведущей державы, однако на практике островное государство оставалось субъектом, присутствие которого в мире, управляемом западными империалистами, было нежелательным. Ограничение вооружений, установленное на Вашингтонской конференции и подтвержденное в Лондоне в 1930 г., просто ставило Японию в подчиненное положение по отношению к западным державам, в особенности по отношению к Великобритании и Соединенным Штатам. Выживание нации, согласно Коноэ, зависело от достижения Японией экономической самодостаточности и разрушения злонамеренной системы международных отношений, основанной на теории расового превосходства, которая рассматривает азиатские народы как второстепенные объекты на международном поле.

3 ноября 1938 г. правительство Коноэ отметило взятие Кантона и Ханкоу формальным объявлением «нового порядка» в Восточной Азии. В тот же вечер премьер по радио обратился к нации. «То, чего добивается Япония, — торжественно объявил он, — это установление нового порядка, который способен обеспечить постоянную стабильность в Восточной Азии. В этом заключается конечная цель нашей теперешней военной кампании»{287}. Установление «нового порядка» явилось бы «установлением тройственных отношений между Японией, Маньчжоу-Го и Китаем, основанных на взаимопомощи и координации своих действий». К несчастью, сожалел Коноэ, Чан Кайши является всего лишь марионеткой Запада, у которой лишь одно желание — сохранить свою власть на как можно больший период времени. Трагическим следствием этого является то, что китайскому народу теперь угрожают коммунизм и западный империализм. Простым китайцам нечего бояться японцев, говорил Коноэ. Наоборот, он с симпатией относится к «горячим национальным чувствам» великого китайского народа, который просто хочет освободиться от распутного режима Чан Кайши. И он предвидит поражение Чана, после которого Китай сможет заключить союз с Японией и Маньчжоу-Го, чтобы «усовершенствовать совместную защиту от коммунизма, создать новую культуру и установить прочные экономические связи по всей Восточной Азии». Это была хорошо подготовленная, отточенная речь, произнесенная находчивым и изощренным политиком. Коноэ одновременно выводил военные акции Японии за пределы отстаивания собственных интересов и создавал ясный образ моральной, принципиальной и самоотверженной нации, чье самопожертвование освободит китайский народ от двойного гнета со стороны Гоминьдана и западного империализма, создав, таким образом, «новую структуру мира, основанную на истинной справедливости».

Новый политический порядок

Красноречие Коноэ оказало сильное воздействие на его соотечественников. Тем не менее премьер-министр по-прежнему был не в состоянии перевести свое видение «нового порядка» в Восточной Азии в реальное военное и дипломатическое решение, которое положило бы конец войне с Китаем на приемлемых для Японии условиях, и в январе 1939 г. разочарованный принц покинул пост главы правительства. Полтора года спустя Коноэ согласился вновь стать премьером. При этом он прежде всего руководствовался желанием создать Движение «нового порядка». Под ним он понимал набор коренных изменений в национальной политике, которые помогли бы разрешить давний кризис как внутри страны, так и за ее пределами. 23 июля 1940 г., на следующий день после формирования кабинета, он выступил по радио с обращением, озаглавленном «Получение Императорского мандата». В нем он заявлял о крахе прежнего мирового порядка и о волнах перемен, захлестнувших берега Азии. Чтобы выжить в меняющемся мире, говорил он стране, Япония должна пройти через процесс омоложения, который предусматривает перестройку политических и экономических структур. Тремя днями позже его кабинет утвердил «Очерк основных национальных принципов», который явился основой Движения «нового порядка».

Интеллектуальными отцами Движения «нового порядка» в значительной степени были члены мозгового треста, созданного Коноэ в 1933 г., через год после убийства премьер-министра Инукаи. Целью его создания было развитие конституционной политики Японии. К тому времени, как Коноэ в 1937 г. сформировал свой первый кабинет, члены этого треста были известны как Ассоциация исследований Сева. В их число входили более сотни выдающихся интеллектуалов, ученых, журналистов, политиков, предпринимателей и служащих. Все они были разбиты на дюжину или более того комитетов, которые снабжали премьер-министра ценными советами относительно практически всех аспектов внутренней и внешней политики Японии. Рояма Масамичи, ученый из Токийского университета, внес, вероятно, наибольший вклад в разработку новых направлений в политике. Сильнее всего его заботила необходимость сплочения нации вокруг Коноэ как премьер-министра, желающего установить в Восточной Азии «новый порядок». Рояма был очарован способностью харизматических европейских лидеров манипулировать могучей эмоциональностью фашистской идеологии и с ее помощью завоевывать симпатии населения. Он желал, чтобы и Япония «достигла внутреннего единства, подобного нацистскому»{288}. Заявляя, что либеральная демократия устарела в стремительно меняющемся мире, Рояма утверждал, что в Японии следует насаждать фашизм «сверху» путем создания новой «национальной организации», которая должна основываться на том, что он благоговейно называл «тоталитарными принципами» и что способно заменить прежние органы государственного управления и определять политику страны.

В августе 1940 г. Коноэ назначил 37 представителей различных секторов японского общества в состав специального Подготовительного комитета «нового порядка». Основываясь на текстах Рояма и предложениях Ассоциации исследований Сева,