После того как в Египет пришли греки, после того как былоизвращено и утрачено древнее искусство, они ни разу не заговорили с нами. Онини разу не удостоили нас взглядом. А что такое Египет сейчас, как неплодородная житница Рима? Когда Мать и Отец отрывали нас от вен на своей шее иотбрасывали в сторону, они были сильны, как железо, и с легкостью моглипереломать нам кости. И если теперь им ни до чего нет дела, почему что-тодолжно волновать меня?

Я долго и пристально смотрел на него.

– Ты хочешь сказать, что именно это послужило причинойсожжения остальных? То, что Мать и Отец были оставлены под палящими лучамисолнца?

Он утвердительно кивнул.

– В наших жилах течет их кровь. Мы получили ее от них.А потому существует прямая связь: то, что происходит с ними, происходит и совсеми нами. Если сгорают они, сгораем и мы.

– Мы так тесно связаны?! – удивленно выдохнул я.

– Вот именно, мой дорогой Мариус, – ответил он,глядя на меня и, очевидно, забавляясь моим страхом. – Именно поэтому их оберегалив течение четырех тысяч лет, именно поэтому им приносились жертвы, именнопоэтому мы поклонялись культу Матери и Отца. Их судьба – это наша судьба.

– Кто это сделал? Кто оставил их под лучами солнца?

Он беззвучно расхохотался:

– Тот, кому поручено было оберегать их, тот, кто большене в силах был это вынести, тот, кто слишком долго исполнял сию мрачнуюобязанность. Он не смог никого уговорить сменить его, освободить от стольтяжкого бремени и переложить обязанность на свои плечи. В конце концов, плача идрожа с головы до ног, он вынес Мать и Отца на песчаную поверхность пустыни иоставил там лежать подобно двум статуям.

– И моя судьба тесно связана со всем этим… –пробормотал я.

– Да. Но, наверное, он просто уже не верил в нашупреемственность. Я говорю о том, кому поручено было их оберегать. Это простодревняя легенда, считал он. Ведь все мы им поклонялись, почитали их так же, каксмертные почитают нас. Никто не осмеливался причинить им вред, никто не смелприкоснуться к ним горящим факелом, чтобы проверить, испытаем ли мы что-нибудь.Нет, он в это не верил. Он оставил их в пустыне, а ночью, когда проснулся иобнаружил, что сожжен и изуродован до неузнаваемости, он кричал не переставая.

– Вы перенесли их обратно под землю?

– Да.

– И они почернели так же, как вы?

– Нет, – он покачал головой, – толькопотемнели до золотисто-бронзового цвета. Как поворачиваемое на вертеле мясо, небольше. И они остались такими же красивыми, как и прежде, словно красота быланеотъемлемой частью их существа. Та красота, носителями и частью которой имсуждено было быть. Они, как и прежде, смотрят прямо перед собой, но их головыбольше не склоняются друг к другу, они не напевают свои гимны и не позволяютнам пить их кровь. Они отказываются принимать наши жертвы – лишь изредка онивкушают кровь, и то только тогда, когда никого нет рядом. Никто не знает, будутони пить кровь или нет.

Я покачал головой. Опустив голову, я ходил взад и вперед,свеча в моей руке дрожала. Я не знал, что сказать, мне необходимо было обдуматьуслышанное.

Он жестом предложил мне сесть на стул по другую сторонустола, и я не задумываясь последовал приглашению.

– Не кажется ли тебе, римлянин, что так и должно былослучиться? – спросил он. – Не сами ли они решили встретить своюсмерть среди песков, лежа молча и неподвижно, как статуи, брошенные там, послетого как город был осажден и захвачен вражеской армией? Может, все мы должныбыли умереть? Посмотри на Египет! Повторяю, что такое сейчас Египет, как неплодородная житница Рима? Не намеревались ли они день за днем сгорать подпалящими лучами солнца до тех пор, пока, подобно звездам на небе, не сгорим всемы?

– Где они сейчас? – выдавил я.

– А зачем тебе это знать? – насмешливопоинтересовался он. – Почему ты считаешь, что я должен открыть тебе этутайну? Их невозможно разрубить на части – для этого они достаточно сильны. Ножспособен лишь скользнуть по поверхности их кожи. К тому же, если ты расчленишьих, то расчленишь и нас. Если сожжешь их, то сожжешь и нас. Что бы они низаставили нас испытать, сами они испытывают только малую часть этого, потомучто их защищает возраст. Даже если ты уничтожишь всех нас до единого, тыдоставишь им только небольшое беспокойство. Такое впечатление, что они ненуждаются даже в крови. Может, их разум находится в соединении с нашимимыслями? Возможно, та печаль, которую мы испытываем, то отчаяние и ужас передсудьбами мира, которые мучают нас, исходят от них, переносятся к нам из ихснов? Нет, я не могу сказать тебе, где они. Во всяком случае до тех пор, покане буду уверен в том, что мне все безразлично и что пришло нам время умереть.

– Где они? – повторил я.

– А почему ты думаешь, что я не утопил их глубоко вморе? – вместо ответа спросил в свою очередь он. – Где они будутлежать, пока сама земля на гребне огромной волны не вознесет их к солнцу.

Я не ответил. Я молча наблюдал за ним, удивляясь еговозбуждению, понимая его причину и одновременно опасаясь его.

– Почему ты думаешь, что я не спрятал их в самыхглубинах земли, там, куда не долетают даже слабые отголоски жизни? Почему бымне не оставить их лежать там в полной тишине и во мраке, совершенно незаботясь о том, что они сами об этом думают и что при этом испытывают?

Что я мог ему ответить? Я только молча продолжал смотреть нанего. Он наконец успокоился, и на лице его появилось вдруг едва ли недоверчивое выражение.

– Расскажи мне, как они стали Матерью и Отцом? –попросил я.

– Зачем тебе?

– Тебе отлично известно зачем! Затем, что я хочу знать!Почему ты пришел в мою спальню, если не собирался ничего мне рассказывать?

– Ну и что из того, что я пришел? – с горечьювопросил он. – А что, если мне просто захотелось своими глазами увидетьримлянина? Мы умрем, и ты умрешь вместе с нами. Я просто любопытствовал, какиеновые формы приобрела наша древняя магия и кто в конце концов нам теперьпоклоняется. Светловолосые воины, живущие в северных лесах? Или древниеегиптяне, обитающие в расположенных глубоко под слоем песка склепах? Ведь мы неживем в греческих и римских храмах. И никогда не жили. И тем не менее онипродолжают воспевать наш миф – единственный из всех мифов – и называют именанаших Отца и Матери…