Достойна упоминания история бендерского жителя Юсуф-баши. Он был «взят к нам в неволю под Кази-Керменем [т. е. в 1695 г. – Б. М.] и был во Пскове и в Петербурге»; видимо, со временем его отпустили домой. Возможно, знакомство с тяготами плена на чужбине или зародившаяся за время пребывания в России симпатия к русским побудили его проявить участие к русским пленникам после Прутского похода. «Он к нашим невольникам, пребывающим в Бендере, и к проезжающим курьерам показывал всякое добродеяние, тако-ж некоторых невольников свободил и квартермистра нашего, на свои деньги выкупя, отпустил». Интересно, что Казикермен брали войска Шереметева и Мазепы, а 12 января 1712 г. фельдмаршал Б. П. Шеретемев и Юсуф встретились в Киеве и имели продолжительную беседу («довольный разговор»)[1838].

Говоря о судьбе пленных на этом театре военных действий, хочется упомянуть о случаях, когда участники недавно закончившегося конфликта ездили к неприятелю для выкупа своих пленных родственников. В военно-походном журнале Б. П. Шереметева за 1712 год эти случаи упоминаются исключительно потому, что царские люди ездили в неприятельскую землю и привезли ценную разведывательную информацию, но нас в данном случае интересуют человеческие истории: «Ахтырского полку богодуховский сотник Федор Павлов… был в Крыму для сыску отца своего и матери», а «сотник перекопский Иван Турчин… ездил в Крым для свобождения жены и детей своих из неволи»[1839]. В феврале 1712 г. хорунжий полка Иваненкова Таврило Михайлов был отправлен от русской армии в Бендеры с заданием проводить одного татарина, который ездил в Киев «для отыскания своих братьев и не сыскал для того, что будто татары в Москве» [1840]. В Бендерах хорунжий видел, как на строительстве укреплений работали «русские невольники, которых он видел в 100 человек, перекованы». Когда Михайлов возвращался из Бендер, турки не стали его провожать далее Дубоссар «за опасностию запорожцев; а междо Бендером и Дубосаром шведы с ним съезжались и не познали для того, что на нем был плащ, как и на турках» [1841].

Крепость сдалась, трофеи захвачены, гарнизон отпущен или взят в плен – на этом можно было бы и закончить рассказ об осадах Северной войны. Однако в нашем повествовании остаются неохваченными события, которые нельзя назвать настоящей осадой, и укрепления, которые не назовешь полноценной крепостью.

Многие эпизоды Северной войны были связаны с атакой и обороной небольших укрепленных пунктов. Эти операции не являлись полномасштабными осадами, в них участвовали ограниченные силы, и часто для их подробного описания не хватает сведений. В некоторых случаях укрепления были значительны, но вовлеченные в их оборону или атаку войска были невелики, а результаты и резонанс – минимальны; такие эпизоды также отнесены к настоящей главе. Без упоминания такого рода боев характеристика военных действий эпохи была бы неполной, поэтому мы приведем свидетельства о подобных столкновениях в разные периоды войны и на разных ее театрах. Это позволит еще немного приблизиться к ответу на вопрос: «В чем заключались военные действия во время Северной войны?»

В военное время часто приходится содержать малые посты, которые не имеют никаких укреплений, но служат для охранения пути конвоев, подвозящих военные и съестные припасы для армии, или служат для недопущения неприятеля к лагерю, или являются пристанищем войску в зимнее время, – говорится в труде Н. Г. Курганова, и все это в полной мере относится к опыту Северной войны. Теоретические представления эпохи «о обороне малых городов, замков и прочих мест» были обобщены в одноименной главе его книги. По занятии «малого поста» следовало подновить его стены, сделать на них зубцы (для прикрытия стрелков) и вырыть ров. Внезапность нападения предупреждалась дозорами на подступах. Особенное внимание следовало уделить воротам: перед ними соорудить земляной «полумесяц» (чтобы противник не мог разбить ворота прямыми выстрелами), а ночью подходы освещать горючими веществами. «Когда есть причина опасаться разбития ворот, а нет ни времени, ни людей для сделания против ворот небольших наружных земляных укреплений, то надлежит позади ворот навалить великую кучу земли, смешанной с навозом, к умалению действия петарда». Против «эскалады» должны были помочь бревна, камни и «огненные составы», а также вилы и крючья для отталкивания приставных лестниц. Все эти советы годились для сопротивления небольшим отрядам, которые из-за полученного отпора либо полностью откажутся от намерения захватить позицию либо будут вынуждены ждать подкреплений[1842].

Для нападающего (офицера, командированного с подразделением для занятия места) у Курганова приведены рекомендации в главе «Об атаке небольших городов, замков и пр.». Крепостицы и городки, как правило, были обнесены невысокими стенами, с «худыми» рвами и палисадом. Но как бы ни были слабы укрепления, попытка взобраться на них открытой силой при свете дня могла привести к большим потерям. В наиболее благоприятной ситуации у нападающего были пушки и мортиры для пробития стен; привезти их к крепости следовало в сумерках, за ночь возвести эполемент (земляное укрытие для пехоты и артиллерии), а на рассвете начать действовать без значительного риска. Однако если артиллерии не было, не оставалось ничего, кроме приступа с лестницами.

В таком случае разумно было отвлечь гарнизон ложной атакой и взойти на стену по лестницам в другом месте. Проникнув в город, сперва надо было открыть ворота изнутри, затем напасть на гарнизон, действующий против ложной атаки. Для штурма нужно было расставить солдат для ведения постоянного огня, чтобы защитники не могли показаться из-за стен. Под прикрытием этого огня ворота старались разбить петардой или топорами; после этого оставалось сломать баррикады за воротами внутри крепости и, не давая противнику опомниться, преследовать и брать его в плен.

После неудачной нарвской кампании 1700 г. на русско-шведских рубежах происходили стычки небольших отрядов, совершались рейды и нападения на пограничные посты и селения. Зимой 1701 г., по выражению «Журнала или поденной записки», «над неприятелями чинили партиями поиски, також и с неприятельской стороны были партиями ж наезды» [1843]. Такое обобщение и упрощение на уровне официальной историографии привело к тому, что многие интереснейшие эпизоды оказались забыты; постараемся хоть отчасти заполнить этот пробел.

Карелия и Северное Приладожье за годы войны не стали ареной крупных столкновений, однако этот пограничный район был крайне важен, поскольку в первое десятиление века в нем была сосредоточена значительная часть российской металлургической промышленности и корабельного строительства. Войск у России и Швеции в этом регионе было немного, укрепления устарели, а местное население по обе стороны границы часто объединяли конфессиональные и торговые связи; поэтому до поры поддерживалось «крестьянское перемирие». Однако потом местные крестьяне активно участвовали в набегах на соседей вместе с военными; широко известен «партизанский отряд» священника Ивана Окулова.