листве деревьев. Природа радовалась лету, теплу ласкового солнца, и ей не было дела до людского горя.

– Как ужасно… Как страшно… – произнёс Норберт, не отрывая взор от дали. – Буквально за несколько дней вымерла вся семья моего брата. Он с женой и двое его сыновей… Ужасная трагедия.

– Это я во всём виновата, – тихо отозвалась Гретта. – Если бы я не приехала сюда…

– Не наговаривай на себя, дочка. – Рюдегер Хафф приблизился к дочери и участливо положил руку ей на плечо. – Ты абсолютно ни в чём не виновата.

– Всё началось из-за меня…

– Всё началось очень давно, Гретта, – сказал Норберт. – В этом доме уже много лет царствовали ненависть и горькая обида. Враждовали братья, враждовали супруги, враждовали родители и дети. Отсюда прогнали любовь. Закрыли дверь перед уважением и терпимостью. Кто в этом виноват? Да все понемногу. Даже я в какой-то степени повинен. В своё время не смог убедить Генриха оставить Берхарда на воспитание Ахиму Штаузенгу. Мне нужно было быть более настойчивым. Но теперь уж поздно об этом говорить.

Норберт утёр ладонью скатившуюся на щеку слезу. Его сердце и разум никак не могли смириться с мыслью, что семьи его родного старшего брата более не существует. Происходящее всё ещё казалось ему страшным сном, который обязательно скоро должен закончиться. Тяжело вздохнув, Норберт попытался скинуть с сутулых плеч горе и вернуться к жизни. К жизни, которая продолжалась, несмотря ни на что. Мужчина отвернулся от окна и прошёл к своим собеседникам?

– Как вы планируете продолжать жизнь свою, фрау Гретта? – поинтересовался Норберт у молодой женщины.

В ответ Гретта лишь пожала плечами. Она ещё не ставила перед собой такой вопрос.

– Вы, как законная жена Густава, можете остаться здесь, в Регентропфе, – продолжал Норберт, присев на другой конец скамьи. – Правление Регенплатцем переходит в мои руки, и я вынужден буду со всей семьёй переехать сюда. Но знайте, что вас я не гоню. Вы станете частью моей семьи. Однако если вас в этом замке мучают тяжёлые воспоминания, можете выбрать любое поместье в Регенплатце…

– Я думаю, Гретте лучше всего вернуться домой, – предложил барон Хафф.

Однако, распрямив спину, Гретта вдруг твёрдо произнесла:

– Нет. Я останусь в Регентропфе. Отныне здесь моё место. Моё и моего ребёнка.

Мужчины изумлённо вскинули брови. Услышанная новость их потрясла.

– Ты… Ты в положении, дочка? – уточнил Рюдегер Хафф.

– Да. Я жду ребёнка от моего законного супруга.

– Как прекрасно среди потока трагедий узнать о чём-то радостном. – Норберт даже улыбнулся. – В таком случае вам даже необходимо остаться в замке, Гретта. И если родится мальчик, то после своего совершеннолетия он по праву займёт трон Регенплатца.

– Необходимо оповестить короля о событиях в Регенплатце, – заметил барон.

– Король Фридрих скоро лично прибудет сюда, – сказала Гретта.

– Разве ты уже послала письмо ему?

– Лекарь Гойербарг послал к королю своего старшего сына, чтобы тот рассказал Фридриху о смерти ландграфа и Берхарда. И ещё, чтобы попросить короля приехать в Регентропф и лично разобраться в свершившихся в замке злодеяниях.

– В каких злодеяниях? – встрепенулся Норберт. – Разве здесь совершались преступления? Берхард умер от лихорадки, Генрих – от остановки сердца, Густав от приступа падучей, Патриция… Она сама прервала жизнь свою.

– Вижу, гер Гойербарг ещё ничего не поведал вам.

– Так после похорон я ещё и не встречался с ним.

– Понимаю. Что ж, тогда я сделаю это, – вздохнула Гретта. – Вы очень многого не знаете, граф. Присаживайтесь поближе, я расскажу вам всю правду о прошедших в замке несчастиях.

Король Фридрих собрал всех в рыцарской зале. Слугам и караульным было велено удалиться. Приглашённые расселись вдоль длинного пустого стола и приготовились слушать. Сам Фридрих занял место хозяина – во главе. Все видели его, он видел всех: Норберта фон Регентропфа, Гретту, отныне по праву носившую ту же фамилию, её отца барона Хафф, графа Кроненберга и сына его Кларка, также лекаря Питера Гойербарга. По их рассказам Фридрих смог чётко представить огромную трагедию, произошедшую в замке Регентропф. Раздумья его были тяжелы, но решение он принял быстро.

– То, что случилось в замке – ужасно, – начал Фридрих с главного. – Погибла целая семья. Семья достойного честного человека, семья моего друга. Сердце моё плачет от горя, душа страдает. Гнев мой требует посылать проклятия жестокому Густаву, который, безусловно, повинен в смертях родного отца и брата, однако сострадание просит его пожалеть. Ибо разум его был болен завистью и ненавистью. Именно болен, и Густав сам же страдал от этого. Признаю, будь он жив сейчас, мне было бы тяжело выбрать для него наказание. Но Густав снял с меня необходимость судить его. Он наказал себя сам, приняв яд, освободившись тем самым от угрызений совести. А я верю, совесть есть у каждого, даже самого подлого и жестокого человека. В благодарность, что Густав освободил меня от столь тяжкого судейства, я решил не объявлять о его преступлении, не клеймить братоубийством. На древнем имени Регентропф, которое веками было примером честности, благородства, верности, уважения к законам Божьим и людским такого пятна не появится! Генрих, Берхард и Густав умерли от болезней. И лишь на Патриции останется грех самоубийства. Я не могу вас заставить забыть о том, что произошло. Но я приказываю! Об истинных событиях молчать и никому не рассказывать. И в фамильную летопись не вписывать. Сплетни быстро развеются, слухи и домыслы растворятся во времени. Честь фамилии Регентропф останется чистой.

Королевский приговор все выслушали молча. Кто-то с ним согласился, кто-то был против, однако высказывать мнения своего никто не стал. Приказ короля они в любом случае обязаны исполнить. И они сделают это.

– И вот моё слово о Регенплатце, – продолжал Фридрих. – Главой этих земель назначаю Норберта фон Регентропфа, родного брата Генриха и единственного его наследника. К вам, Норберт, переходят титул и власть. Если Гретта родит мальчика, то по праву прямого наследования в день своего совершеннолетия он примет от дяди регалии ландграфа и правление Регенплатцем. Если родится девочка, титул и Регенплатц останутся у Норберта и его потомков. И если вы скроете реальные события, то, кто бы ни родился, никто никогда не сможет сказать этому ребёнку: «Твой отец подлый убийца». Пусть новый член семьи Регентропф носит своё имя так же гордо и с тем же достоинством, как носили его предки.

Окончив речь, король Фридрих поднялся. Остальные поступили так же.

– Да благословит Господь семью эту! Да подарит ей благоденствия и процветания! Грехи её искуплены, преступления наказаны. Суд Божий свершён.

ЭПИЛОГ

Молодая женщина стояла на самой высокой башне