— Отец не на смерть уходит, а просто из Таэмрана. И к тому же, они с матерью собираются потом вернуться. Срок её условного изгнания — двадцать лет — это не так много, — попыталась успокоить мужчину Ная.

— Ты не хуже меня знаешь, что срок не имеет значения, когда уходишь в тоннели — один день или один год могут закончиться абсолютно одинаково, — возразил Шиин.

— Будешь хоронить отца, я тебя для прочищения мозга в Ущелье фениксов отправлю! — пригрозила предводительница. — Они вообще не собираются особо по тоннелям шляться. Отец хочет изучить библиотеку в Умаэрхе, а потом его однозначно понесёт за этим же куда-нибудь ещё. Думаю, мать будет просто ходить за ним эти годы.

— Им придётся брать задания, чтобы на что-то жить, — напомнил Шиин.

— Отец — прекрасный учитель. Ради какого демона ему мучиться с заданиями? — снова попыталась вразумить брата Ная. — В Умаэрхе он уже создал себе соответствующую репутацию, так что не думаю, что с деньгами у него могут возникнуть проблемы…

— Не трать воздух, — прервал женщину Асин, — знаешь же, что бесполезно — ему пострадать надо. В кои-то веки проснувшуюся эмоцию пережить, так сказать.

— Ладно, — махнула рукой предводительница, — отойдёшь — скажешь. Главное, своими барьерами нас всех за это время обратно в Бездну не отправь.

— Угу, — кивнул Шиин, отвернувшись от всех к окну.

Он и сам понимал всю абсурдность своей инфантильной реакции, но, к сожалению, навыка быстро справляться с переживаниями у него не было. Проанализировать ситуацию и продумать все возможные варианты развития событий он мог, а вот успокоить своё воображение — нет. В детстве это было большой проблемой — он на всё реагировал слишком эмоционально и долго не мог после этого восстановиться. В то время это очень сильно мешало его обучению, и после того как по его вине чуть не произошёл несчастный случай, едва не стоившей жизни всем, кто был с ним в одном зале, Шиин запретил себе что-либо чувствовать. Тогда его неумелый воздушный барьер, едва не захлопнулся смертоносной, лишённой кислорода ловушкой над другими детьми из-за того, что кто-то сказал ему какую-то задевшую его чушь. Учитель как раз на несколько минут отошёл, и ситуацию спасло только то, что кто-то додумался ударит Шиина ножом, чтобы оборвать поток его магии неожиданной резкой болью. Шиин тогда испугался. Очень испугался: он с ужасом осознал, что только что мог убить всех, включая себя.

Узнав, что случилось, учитель в тот день, написал каждому ученику для заучивания наизусть фразу, ставшую для Шиина истинной на всю оставшуюся жизнь: «У хорошего мага не должно быть лишних эмоций. Его ведёт холодный ум — ясное понимание ситуации». Шиин посчитал «лишними» все. С тех пор он практически ни на что больше не реагировал. Его отец долго пытался выяснить у него, что во имя Хаоса превратило шумного мальчишку в молчуна-одиночку, но тот ему так ничего и не рассказал. Со временем Шиин просто привык, и ему стало вполне комфортно жить самому по себе. Он полюбил учиться и часами просиживал в тренировочных залах, пробуя всё, что его заинтересовывало в попадавшихся под руку фолиантах, пытался это как-то видоизменить, подстроить под себя — так появились его собственные первые заклинания. Вся энергия, которая раньше тратилась на эмоции и общение, теперь уходила на чтение, магию и бесконечные записи своих измышлений. Его результаты в обучении становились лучше год от года. Единственной проблемой было то, что хорошего магического потенциала у него не было. Многое из того, что он придумывал, он просто не мог воплотить в реальность из-за банальной нехватки энергии. Все эти записи лежали у него на столе и на полках стопками, и сейчас он, возможно, смог бы довести до ума многие из тех заклинаний, но во время нападения кваллов, вся его многолетняя работа сгорела — кто-то ударил огненным шаром в его окно, и по окончании сражений, Шиин нашёл в своей комнате только оставшуюся покрытой слизью половину столешницы, на которой чудом сохранилось послание его матери, её подвеску с элементалем и обожжённые стены. После этого Шиин попросил выделить ему комнату повыше, а не на первом этаже, чтобы в случае повторения событий магическим зарядам было хотя бы сложнее попасть в неё. А ещё теперь он накладывал защитные барьеры на все свои новые рукописи.

С виду Шиин был одиночкой, но глубоко в душе был рад, когда в сложные для него моменты рядом оказывался кто-то, кому он мог доверять. Вопреки всей привычной для дроу логике для него родственные связи имели ценность, потому что в какой-то момент его жизни, родители остались единственными, с кем он мог открыто общаться. Асин с Кьяром и отряд появились уже значительно позже, но, к счастью, заняли ни чуть не менее значимое место в его душе, чем мать с отцом.

Сейчас он понимал, что Ная была права, и переживать особо было не о чем, но, тем не менее, ему нужно было какое-то время, чтобы усмирить свои чувства и вернуться к своему обычному, комфортному, нейтральному состоянию. Главное, чтобы хотя бы его сестра никуда не делась. «Привязанность — моя самая большая слабость, — немного отстранённо рассуждал про себя Шиин, наблюдая в отражении окна за тем, как Ная за какую-то очередную дурацкую шутку гоняла по всей комнате Кьяра его же рубашкой, — но слабости есть у всех, и они естественны для тех, кто ещё не умер».

— Ещё раз, ты, паразит, сравнишь меня с кериком, я куплю на рынке клюв и засуну тебе его в задницу! — грозилась на повышенных тонах предводительница.

— Твои пристрастия меня иногда поражают! — хохотал Кьяр, прячась за Ариеном.

Шиин, глядя на всё это, едва заметно улыбнулся — танцор всегда умел буквально за минуту переключить внимание Наи на себя и вытащить её из любого поганого состояния. Видимо, сейчас он тоже как раз приводил в действие план «любой ценой не давать своей госпоже расстраиваться из-за чего бы то там ни было».

Однако сам Шиин даже представлять себя в отношениях с кем-то не хотел — для этого нужно было что-то чувствовать и придавать этому значение. Но за Наей с её мужчинами он наблюдал всегда с удовольствием. В каком-то смысле они все втроём были его семьёй, и ему было приятно видеть