и с одной, и с другой стороны набралось по доброй тысяче человек.

– К какой стороне мы примкнем? – спросил Богор своего оруженосца. – Поддержим дам или девиц?

– Сир, прежде чем я вам отвечу, взгляните на эту прекраснейшую из дев; судя по богатым одеждам, должно быть, это дочь короля.

Богор поднял голову, и принцесса поспешила окликнуть его:

– Сир рыцарь, вы прибыли уж точно не из первых: не иначе как у вас нет возлюбленной, или вы ничуть не стараетесь ей угодить.

Вместо ответа он ринулся в гущу сражения.

Читатель уже готов увидеть, как он повергает наземь рыцарей и коней, ломает копья, рубит и колет; одним словом, привлекает к себе взоры всех дам.

Когда битвы и поединки завершились, дочь короля обратилась к своим спутницам:

– Теперь, сударыни, веское слово за нами. Нам предстоит указать первейшего из всех, а после него – двенадцать лучших рыцарей турнира.

Они удалились в сторонку и не колеблясь согласились отдать первенство рыцарю с двуцветным щитом. Королевна выслушала приговор и одобрила его всею душой. Девицы вернулись в ложи, и королевские рыцари ввели туда Богора. Там, в присутствии Брангора, ему пожаловали награду лучшего бойца. Потом девицы указали двенадцать рыцарей, более других подобных доблестью Богору, и был подан знак к началу пиршества. Они раздели Богора, омыли ему лицо и грудь, измаранные доспехами. Королевна велела принести богатое платье из алой парчи на горностаевом меху; она сама одела его, невзирая на смущение, в которое повергла его столь щедрая опека.

Вдоль луга расставили столы; по обе стороны большой сосны растянули два шатра: в один занесли золотое кресло и стол для двенадцати лучших после Богора; в другой стол короля и бывалых рыцарей. Богору волей-неволей пришлось занять золотое кресло; его румянец лишь пуще красил его. Двенадцать избранных рыцарей, преклонив колени, подали ему первое блюдо; затем они вновь сели за стол. Дамы разносили второе блюдо; король и бывалые рыцари – третье; прочие подавали девицы, помимо пряностей, которые королевна пожелала подать сама. Во время трапезы на лугу водили хороводы; все любовались без устали красотой, изяществом, богатыми нарядами такого изобилия дам и девиц; но королевская дочь затмевала их всех, и каждый готов был вторить, что от века не было на свете дамы, сравнимой с нею по красоте, разве только Мария, пресвятая Богородица.

– Сир рыцарь, – сказал Богору король, – вы стяжали великую честь, приняв награду сильнейшего бойца. Извольте по этой причине взять для себя и на свое усмотрение ту из многих благородных дев, какую сочтете прекраснее всех. После чего вы отдадите каждому из этих двенадцати рыцарей по одной из лучших красавиц, коих признаете таковыми вслед за вашей избранницей.

– Обязан ли я это сделать, сир, то, что вы сказали?

– Да; так повелел мой отец при жизни своей, и я не намерен поступать иначе.

– Но если рыцарь, облеченный правом выбора, – возразил Богор, – намерен не воспользоваться своим правом?

– Это он может, – ответил Брангор, – довольно ему будет указать тех, кого следует взять двенадцати рыцарям.

– А если он изберет каждому пару не по душе, что тогда? Не на него ли падет позор?

– Если он советовался, прежде чем выбирать, ему не страшны будут упреки.

– Ну что ж! Сир, тогда моим советником будете вы: извольте выбрать вместо меня.

– Я не против, как только вы сделаете выбор для себя.

– К несчастью, сир, я затеял один поиск, и мне возбраняется брать себе жену, пока я его не завершил.

– О! девица согласилась бы вас подождать.

– Сир, я сознаю, сколь ценный подарок мне преподнесен; но я не волен им распорядиться. Будьте любезны, раздайте этих девиц вашим рыцарям; но только изымите из вашего выбора ту, что дала мне это платье вчера вечером: здесь нет рыцаря, достойного ее руки.

Король сделал так, как пожелал Богор: он взял одну за другой каждую из двенадцати девиц и представил тому, кому надлежало жениться на ней[320]. Когда королевна увидела, что никому не выбрана, она не знала, что и подумать; однако она скрыла свою досаду куда лучше, чем девицы – свое изумление.

– Этот рыцарь, – сказали они, – столь храбрый в поединках, вовсе не таков в обхождении с дамами; он заслужил себе прозвище Прекрасный Выродок[321].

Королевна не слушала их; она подошла к столу Двенадцати и спросила первого из них:

– Сир, я причислила вас к двенадцати отважным; чем вы мне за это отплатите?

– Сударыня, на протяжении года я буду биться не иначе, как закинув ногу на шею моего коня, и я пришлю вам кольчуги и оружие всех, кого одолею.

Рыцаря этого звали Калеас Малый.

– А вы? – спросила она второго, по имени Кабилор Твердая Рука.

– Я велю поставить свой шатер на краю первого же леса на моем пути. Я буду сидеть там каждый день во всеоружии и останусь там, пока не одолею десять рыцарей или сам не буду побежден. Все лошади мною сраженных будут посланы вам.

Третий сказал:

– Я не войду ни в один замок, пока не одержу победу над шестью рыцарями, чьи шлемы получите вы.

Это был Альфазар Толстый.

Четвертый, Сарду Белый:

– Я не разделю ложе ни с одной девицей, плоть к плоти, пока не одолею четырех рыцарей, а мечи их отошлю вам.

Пятый, Майо Терновый:

– На протяжении года я не дам проходу ни одному рыцарю, ведущему девицу под охраной, без того чтобы вызвать его на бой. Если я выйду победителем, эти девицы, завоеванные мною, пойдут к вам в услужение.

Шестой:

– На протяжении года я буду драться только насмерть, и головы, отрубленные мною, будут посланы вам, сударыня.

Это был Ангер Коварный.

Седьмой, Парид Золотое Кольцо[322]:

– Я не пропущу ни одной девицы, ведомой рыцарем, без того чтобы получить от нее поцелуй, волей или неволей.

Восьмой, Мельдон Неунывающий:

– На протяжении месяца я буду ездить, прикрывая грудь одной сорочкой, со шлемом на голове, щитом на шее, копьем в руке, мечом на поясе. Так я буду биться со всеми встречными рыцарями; и я пошлю вам коней ото всех мною сраженных.

Девятый, Горускален Сильный:

– Ради вас, сударыня, я попытаюсь захватить королеву Гвиневру, будь при ней хоть четыре рыцаря ее дома, и пусть меня убьют, если мне не удастся привезти ее к вам.

Десятый:

– Я буду ездить, нигде не приклонив головы, пока не найду прекраснейшую из девиц; я отобью ее у провожатого и подарю вам в прислуги, если меня не убьют и не казнят.

Это был Малакен Валлиец.