разбег, но яростно бросились друг на друга, неистово лупя кулаками; глаза их, казалось, вылезут из орбит; затем, изнемогая, не в силах удержаться в седлах, они упали ничком в двух шагах друг от друга. Но Богор поднялся раньше и с мечом наголо пошел на Галида, уже готового встретить его. Первым ударом Галид вогнал в шлем нашего рыцаря меч на два пальца в глубину, а он отплатил ему той же монетой. Кровь струилась сквозь кольчужные петли, а день угасал, и нельзя было предугадать, кому достанется победа.

Наконец, Богор начал одолевать, но тут его прервала девица, которая присела посмотреть на них.

– Богор, – сказала она, – ради всего, чем вы обязаны вашей Озерной госпоже и вашему кузену Ланселоту, обещайте мне дар.

– Сударыня, вы меня так заклинаете, что можете требовать что угодно.

– Отдайте мне ваш меч.

– Он нужен мне более чем когда-либо; но что же, вот он.

– Хорошо! – ответила девица, – я вижу, у вас недурная порода.

Тут Галид воспрянул духом и возомнил, что он легко одолеет безоружного соперника. Он собрал все свои силы и ринулся на Богора, а тот усердно прикрывался щитом и дал ему время извести свой пыл на удары. Затем, улучив подобающий момент, он метнулся вперед и умбоном щита расплющил ему переносицу шлема, извергнув потоки крови из носа. Оглушенный таким ударом, Галид упал в полузабытьи и выронил меч. Богор им завладел, и когда, придя в себя, Галид поднялся и хотел взять его обратно, он его не нашел и в ужасе отступил на несколько шагов, загородясь хотя бы одним щитом от неотвратимых ударов. Богор не терял времени даром; он вконец изрубил щит несчастного Галида, усеял обломками все вокруг, рассек и побил его шлем, вогнал петли кольчуги в плоть его рук и плеч. Трижды он ставил его на колени и будто бы ждал, пока тот поднимется, чтобы повергнуть его снова. Наконец, верным ударом он разрубил железные нити его шлема, уперся коленом в грудь, опустил ему забрало и провозгласил, что снесет ему голову, если тот не запросит пощады.

– Пощады, пощады! Я сделаю все, что вам будет угодно.

– Стало быть, ты обещаешь отдать своей племяннице землю, отнятую у нее; всю свою жизнь ты будешь блюсти с нею мир; ты будешь оказывать ей содействие и помощь против тех, кто вздумает лишить ее владений.

– Обещаю все это.

– Сверх того, ты к ней пойдешь и от моего имени сдашься ей в плен. Скажи ей, что у меня есть причина упрекать ее; ибо я присылал ей сенешаля в плен, а не для казни, которой она предала его по жестокости своей. И тем она позволила целому свету винить меня в бесчестии. По мне, так лучше бы клинок меча пронзил мне оба бедра.

Галида с трудом усадили в седло, и он отправился в замок. Тем временем Богор вернулся к девице, которая изъяла у него меч.

– Благослови вас Бог! – сказал он. – Откуда вам знакомы Владычица Озера, Ланселот и я сам?

Тогда девица открыла покрывало; он узнал ту, которая некогда в городе Ганне привела его с братом Лионелем ко двору Клодаса[316].

– Ах, Сарейда! тем паче благослови вас Бог! – воскликнул он и кинулся к ней с распростертыми объятиями. – Но что привело вас сюда?

– Меня послала моя госпожа уведомить вас, чтобы вы были в воскресный полдень, через неделю, на краю Ревантского леса. Там вас ждет превосходное приключение.

Богор ответил, что одна лишь смерть может остановить его на пути туда.

– Я просила у вас меч, – добавила Сарейда, – и знаете, для чего? Чтобы испытать, до какой степени самозабвения вы можете дойти, угождая девичьему капризу. Теперь я вижу: воспитание, данное вам моей госпожой, не пропало даром; ибо вы разоружились без промедления, даже не узнав, кто я такая.

Богор выслушал ее с улыбкой, и Сарейда подвела ему коня, на которого он сел не без труда, до того он устал и изнемог. Сойдя с холма, они отдалились от замка, поскольку Богор не имел желания видеться снова с девицей из Хонгефорта. Они въехали в лес Лонег. В одном малоезженом месте они заметили шатер, растянутый у родника. У входа сидел рыцарь, и с него снимали облачение карлик и девица. Богор приветствовал его, тот учтиво ответил; затем Сарейда спросила, не угодно ли ему будет приютить усталого, изнуренного рыцаря.

– От всей души, сударыня.

Они спешились; подошли три оруженосца, сняли доспехи с Богора и, увидев, что под кольчугой он весь окровавлен, донесли об этом своему господину; тот его осмотрел и нашел, что кровь истекает из одной раны на правом боку и из мелких порезов. Он смазал их маслом и перевязал, заверив, что бояться нечего и что Богор не потеряет ни дня. Вечером, выходя из-за стола, хозяин шатра спросил его, куда он едет.

– В страну Горр, на поиски славного рыцаря, мессира Ланселота Озерного.

– Вы его ищете ему во зло или во благо? Если во зло, то хотелось бы мне, чтобы вы его уже отыскали, тем скорее он расправится с вами. Если во благо, я тем более желаю вам удачи, ибо нет такой услуги, которую я не готов вам оказать ради него.

– Знайте же, что Ланселот – мой законный господин и мой двоюродный брат. Меня зовут Богор Изгнанник. Не изволите ли и вы сказать, кому я обязан столь любезным приемом?

– Меня зовут Марадот Смуглый.

Богору поставили красивое и роскошное ложе посреди шатра; другое ложе было застелено для Сарейды. Мы оставим их там ждать наступления дня и вернемся к Галиду, покинутому нами, когда он въезжал в замок Хонгефорт.

Обе сестры с высоты донжона следили за всеми славными битвами своего рыцаря. Они видели, как упал Галид, и не сомневались, что он поплатился то ли свободой, то ли жизнью. Когда им доложили, что он просится в замок, они велели звонить в церковные колокола, затеялись танцы, шествия и хороводы. Стены замка покрыли пологами и коврами, дабы достойнее встретить того, кто положил войне столь нежданный конец. Всех обитателей, рыцарей, сеньоров и горожан просили надеть парадные одежды, и каждый молвил в ответ:

У кого великая отрада,

Тот облачайся в наряды!

Галид прибыл весь залитый кровью и спешился возле главной залы. Он поднялся во дворец с превеликим трудом. Затем он преклонил колени перед племянницей, отдал ей свой меч и сдался в плен от имени своего победителя.

– Дорогая племянница, –