вы получите помощь в избытке, дотуда не больше мили. А теперь ступайте с миром, добрый господин рыцарь, молю вас!

И она снова повернулась к очагу.

– По правую руку, говоришь? – переспросил Осбрайт. – Милая девица, оставь ненадолго свою стряпню – просто отведи меня к тропе, и я щедро вознагражу…

– О нет, нет, нет! Мне нельзя и шагу ступить от очага! Нет, ни за что на свете, господин рыцарь! Прошу вас, не отвлекайте меня больше, не то вам же придется… Ну вот, поглядите! – Она повернулась к котелку и принялась усердно в нем помешивать. – Ведь так и знала, чтó выйдет из-за разговоров с вами! Варево чуть не сбежало! А тогда заклятие потеряло бы всю силу!

– Заклятие?

– Нет, нет, не заклятие вовсе! Я хотела сказать другое… сама не знаю, что хотела сказать. Ах, уходите! Сделайте милость, славный рыцарь, уходите!

И она опять забормотала свои стишки.

– Барбара! – снова раздался скрипучий голос из задней комнаты. – Бога ради, про хворь не забудь!

– Помню, помню, – откликнулась Барбара. – И про корову тоже.

– Говорила ль я тебе… – продолжал голос, – говорила ль, что улиточные ракушки должны быть цельными? Ежели хоть в одной есть даже малая трещинка, зелье будет испорчено, и детский пальчик потеряет всю силу.

– Детский пальчик? – встрепенулся Осбрайт, и сердце его бурно забилось: ведь отец Петер упоминал, что у убитого Йоселина отсутствовал мизинец на левой руке.

Если упомянутый пальчик и есть мизинец Йоселина, то это может дать ключ к самым важным открытиям! Пока Осбрайт додумывал последнюю мысль, Барбара заверила бабушку, что с ракушками обращалась очень осторожно, и велела ей успокоиться.

– Хорошо, хорошо, – проскрипела старуха. – Только удостоверься, что паутины положила довольно, она ведь главная составная часть.

После этого Барбара вновь умоляюще попросила незваного гостя покинуть хижину.

– Даже и не подумаю, – решительно ответствовал Осбрайт. – Сдается мне, здесь творится неладное. В твоем котелке варится детский палец, и, покуда я не узнаю, с какой целью и каким образом ты его раздобыла, не сдвинусь отсюда ни на шаг.

– Право слово, господин рыцарь! – воскликнула девушка, обнаруживая все признаки волнения. – Цель самая безобидная! Да, признаю, там варится детский пальчик, но для того лишь, чтоб получился оберег великой силы, причем самый невинный: даже и Святая Дева не сочла бы зазорным таким воспользоваться! В котелке моем отвар удачи, и, какие желания я ни загадаю, покуда он готовится, все они рано или поздно сбудутся. А когда зелье дойдет, детский пальчик, девять раз пропущенный сквозь обручальное кольцо, станет верным средством от лихоманки и ушной боли. А ежели его вместе с веточкой зверобоя завернуть в шкурку мушловки да положить под порог, он будет служить лучше старой подковы, и ни ведьма, ни дьявол носу не посмеют сунуть в дверь. А ежели в него хорошенько втереть кровь летучей мыши… но батюшки мои, о чем я тут болтаю? Я должна быть здесь одна, покуда зелье варится, даже бабушке заходить нельзя, потому как она не девственница. Ступайте же, славный молодой рыцарь, ступайте прочь, ибо в присутствии любого нечистого человека заклятие теряет силу.

– Очень может быть, – сказал Осбрайт. – Хотя, если нечистый человек причиняет такой вред, присутствие другого чистого человека должно только помогать делу.

– Правда? На этот счет бабушка никаких указаний мне не давала. Но запросто может быть и так, как вы говорите, господин рыцарь! Погодите минутку, сейчас спрошу у нее!

– Не надо! – промолвил Осбрайт, задерживая девушку притворно суровым взглядом. – Это совершенно излишне, ибо я в любом случае не сдвинусь с места, покуда не узнаю, каким образом к вам попал детский палец.

– Ах, святые угодники! Бабушка строго-настрого наказала мне ни словечка не говорить про палец ни единой живой душе. Иначе, сказала, нам не поздоровится, хоть на нас и нет никакой вины.

– Вам обеим не поздоровится куда сильнее, если ты меня не послушаешься без всякого прекословия. Я сейчас же поспешу в ближайшую деревню и заявлю, что застиг тебя за приготовлением противозаконного зелья. И ты, и твоя бабушка будете схвачены как ведьмы и…

– О, защитите нас, благословенные святые! – вся дрожа, вскричала девушка. – Этого-то мы и боимся, потому-то нам и пришлось укрыться здесь, в диком лесу, подальше от людских глаз! Поверьте, господин рыцарь, мы честные создания, но моя бабушка – знахарка, она ведает множество странных тайн и все секретные свойства трав и растений. Один невежественный злой человек обвинил ее в колдовстве, и, не успей она унести ноги, бедную невинную женщину сожгли бы на костре как ведьму – потому только, что она знала немного поболе, чем соседи. Ах, добрый господин рыцарь, не показывайте против нас! Только пообещайте хранить нашу тайну – и я расскажу вам все с такой откровенностью, как если бы на коленях исповедовалась перед самим отцом настоятелем монастыря Святого Иоанна!

Осбрайт дал испрошенное обещание – и теперь слушал с напряженным интересом, затаив дыхание. Девушка поведала, что не более двух недель тому она нашла в лесу мальчика на вид лет девяти, не старше, который находился при смерти. Она пыталась спасти ему жизнь, но тщетно. Он успел только рассказать, что в ходе охоты отстал от своих друзей и на него напал волк; что он выхватил свой маленький кинжал и, яростно обороняясь, сумел убить свирепого зверя, хотя в схватке и нанес себе самому несколько ран своим же оружием. Однако, прежде чем издохнуть, волк страшно изодрал когтями ему грудь, и еще до появления девушки несчастный ребенок потерял столько крови, что, невзирая на всю оказанную помощь, вскоре испустил дух у нее на руках.

Удостоверившись, что мальчик мертв, Барбара покинула роковое место, но забрала с собой убитого волка, чья шкура, рассудила она, будет полезным подарком бабушке к зиме. Однако, выслушав рассказ внучки, старуха сообщила, что на месте ужасного происшествия осталось нечто гораздо более ценное, чем шкуры всех волков в лесу, а именно левый мизинец ребенка – ибо он, будучи сварен с определенными секретными добавками, обладает тысячей важных и полезных свойств. Барбара очень пожалела, что не знала о том раньше; тем более она заметила, что в схватке со зверем мальчик сломал как раз левый мизинец, а поскольку палец висел на одной коже, завладеть им не составило бы никакого труда. А вдруг еще не поздно, подумала она – и поспешила обратно к месту смерти. Труп по-прежнему лежал там, поблизости никого не было, и она в два счета заполучила мизинец в свое