отец горько вздохнул и поморщился. – За такое, говорит, как вы учудили, извинений одних мало будет, да и вашей жилплощади, кстати, может вполне и не хватить, так что, говорит, святой отец, если есть у вас тяга к жизни, то вы прямо отсюда куда глаза глядят бегите! Товарищи эти, по его словам, уже вполне ждать меня у дверей могут. Я, говорит, отец Иммануил, рад бы помочь вам хоть как-то, но бессилен! Вы, мол, и закон нарушили, и понятия товарищей этих… Я только рот открыл, а он мне ласково так: все понимаю прекрасно, но помочь одним могу – не задержать вас прямо сейчас и прямо тут, но если вы, говорит, упорствовать будете, то придется мне долг мой выполнить милицейский, так что решайте, мол, как вам удобнее и сподручнее будет. И выйти меня быстрее просит, пока не увидел кто. Так и сказал: исчезните, отец Иммануил, от греха подальше, а то и у меня еще из-за вас неприятности приключатся. Вот я и вышел от него на улицу. Зачем человека хорошего подставлять? Вышел, стою, думаю: что делать теперь?

– Вот с этого момента поподробней, отец Иммануил, если можно!

– В каком смысле «поподробней», Павел?

– В самом что ни на есть прямом, святой отец! Мне сейчас, знаете, что больше всего интересно?

– Что?

– Мне вот как раз интересно, о чем нормальный человек в такой ситуации думать может с учетом надвигающихся жизненных реалий? Вы только со всей прямотой отвечайте, отец Иммануил: о чем подумали, когда от участкового вышли?

– О смерти, конечно, Павел. «Хагакуре» сразу вспомнил, Кришну с Арджуной на Курукшетре… Удивительно вам такое слышать?

– Ни капельки, святой отец. Ход ваших мыслей, извините за прямоту, очень разумно и прагматично выглядит. Удивительно, если бы вы о жизни в такой ситуации думать стали, – Павлик хмыкнул. – Я вот сейчас себя на ваше место поставить пытаюсь, отец Иммануил, и что получается у меня? Вечер, кусанаги под луной со звездами, рамс какой-то, как вы сами выразиться изволили, подробности которого спасительным туманом прикрыты… Провал, а на утро, когда туман рассеялся, мне специально обученные люди детали и нюансы прошедшего вечера сообщать начинают, – он принялся загибать пальцы. – Бандиты дагестанские, в лучших чувствах оскорбленные, – раз; два автомобиля не самых дешевых, в лоскуты мечом самурайским изрубленные, – два; перспектива жилплощадь потерять, кстати, тут уже не самым мрачным сценарием выглядит, если ситуацию трезво и здраво оценивать, – но это три. Ничего не пропустил? – он требовательно заглянул в глаза эпичному исполину в рясе. – Тут невероятным оптимистом нужно быть, чтобы о жизни в такой ситуации думать, а вот о смерти – проще пареной репы, как я сейчас понимаю. Я, знаете, почему сейчас спокоен так? Молчите? А я вам отвечу. Я полагаю, отец Иммануил, что это все – просто сон дурной! Сплю я сейчас где-то, а вся эта история ваша – порождение разума моего больного, не более. Но если это не сон… – Павлик тихонько взвыл, обхватил и без того растрепанную голову обеими руками и взглянул на смиренно сидящего напротив святого отца. – Нет… Не может такого быть!.. Не может просто! Отец Иммануил, признайтесь, я сплю сейчас?!

– Вся жизнь – сон, Павел. Вы и сами так когда-то говорили!

– Это-то, конечно, святой отец! Но только сны тоже ведь разными бывают. Мне одно непонятно: почему вам кошмары такие снятся?! – Павлик с отчаянием перевел взгляд с мрачного гостя на молчаливого Игоря Сергеевича и в очередной раз поразился. На лице у того продолжала играть уверенная улыбка, а заметив требовательно-ищущий взгляд Павлика, он сделал успокаивающий жест рукой, будто давая понять, что, мол, волноваться не о чем и все в полном ажуре. Павлик недоуменно пожал плечами и снова повернулся к сосредоточенному отцу Иммануилу. – А я ведь предупреждал вас, между прочим, святой отец… И много раз предупреждал, заметьте! Я же вам со всей космической прямотой говорил, что микс этот самурайско-индуистский рано или поздно до цугундера вас доведет!

– Почему это, Павел?

– Да потому, отец Иммануил, что вам к какому-то одному берегу прибиться пора в поисках ваших! С кришнаитов пример берите, с которыми вы песни ходили петь. Они же катанами ночью машины бандитам дагестанским не рубят, нет? Правильно, такое в кошмарном сне даже вам увидеть не удастся! Ну послали товарища кришнаита на хрен… Ну словом нехорошим обозвали… И что? Правильно! Ответ товарища кришнаита один: «Харе Кришна!» – и всех делов!.. А у вас что творится? То гопников крестом гоняете, то вам слава Дункана Маклауда покоя не дает…

– А это кто такой?

– Не слышали, святой отец? Странно… – пожал плечами Павлик и саркастически улыбнулся. – А ведете себя, между прочим, точь-в-точь, как он. Он тоже с мечом по ночам на охоту выходил, если что, но тут нюанс есть один любопытный, отец Иммануил: он, в отличие от вас, бессмертным был, хотя, – Павлик задумчиво почесал щеку, – даже он, как мне видится, семь раз бы подумал, прежде чем ваш эпический подвиг повторить бы решился. Ладно, – он еще раз тяжело вздохнул, – вы мне теперь на последний вопрос ответьте: как вы тут оказаться изволили? Ну вышли вы из отделения, о смерти думать начали, о Кришне с Арджуной. Это все понятно и объяснимо… А дальше-то что случилось?

– Как – что? Я ж тогда сразу понял: вот он, момент истины! – отец Иммануил расправил плечи и с плохо скрываемым вызовом оглядел напряженных слушателей. – Вот, думаю, и пришло время мое уходить. Ждет, значит, Валгалла воина, раз так карты на стол легли! Все мне ясно и понятно в тот момент стало, не поверите, одного не хватало только…

– Да вы что?! Вам еще чего-то в тот момент не хватало? Однако!.. – Павлик с язвительным восхищением уставился на мрачного гостя и даже всплеснул руками. – Я же говорю, святой отец, что титан духа вы! Нормальному человеку в вашей ситуации перебор бы виделся, а вам как с гуся вода – мало, дескать! Вроде бы вот все хорошо, да не хватает чего-то для полного счастья!

– Шутить изволите, Павел! А не хватало мне катаны в тот момент…

– Катаны?! – Павлик нечаянно яростно дернул себя за волосы и вскрикнул от неожиданной боли. – Катана-то вам на кой хрен понадобилась, святой отец?!

– Как на кой хрен? Сейчас, думаю, вернусь домой, а там эти уже, дагестанцы которые. И куда я без катаны, по-вашему?

– А вы что, всерьез домой вернуться хотели?!

– А куда мне еще идти было? Я же тогда со всей ясностью