Коридор вывел к лестнице, по которой мы поднялись на третийэтаж и оказались в просторной комнате – хозяин назвал её «диванной». Там,действительно, вдоль всех стен стояли диваны и кресла. Запыхавшийся от подъёмадез Эссар рухнул в одно из них и стал хватать ртом воздух.

– Сейчас… Минуту… Сердце…

Холмс осмотрелся и, указав на дверь, расположенную в самомдальнем конце, спросил:

– Если я правильно понимаю расположение, это вход вбольшую башню, что пристроена к дому с северной стороны? Вы ведёте нас в неё?

– Да. Там находится библиотека. Но вы войдёте туда безменя. Я не смогу. – Хозяин похлопал себя по округлым бокам – жест,показавшийся мне странным. Впрочем, тут же последовало разъяснение. –Слишком тесен проход. Это очередная выдумка папы. Матушка отличаласьдородностью, сам же он был человеком миниатюрной комплекции, вот и устроил себеубежище, куда ретировался во время семейных ссор. После папиной смерти всё таки осталось. Матушка хотела расширить вход, но архитектор сказал, что по кладкемогут пойти трещины… – Дез Эссар печально улыбнулся. – Было время,когда я тоже прятался в библиотеке от гнева моей покойной жены, но уже летпятнадцать, как я перестал пролезать в это – забыл слово – goulot.

– Горлышко, – подсказал Холмс, слушавший с весьмазаинтересованным видом. – Но продолжайте, продолжайте!

– Теперь там прячется от меня моя дочь Эжени, когда якричу и бранюсь. Я человек несдержанный и часто, слишком часто набрасывался набедняжку с упрёками, по большей части вздорными и несправедливыми…

Он захлопал ресницами, из глаз потоком хлынули слёзы. ДезЭссар закрыл лицо платком.

– Почему вы говорите в прошедшем времени? Чтослучилось? – спросил я.

– Три дня назад мы снова поссорились, – донёссяиз-под платка глухой голос, прерываемый рыданиями. – Я преследовал Эженидо этого самого места, а когда она юркнула в библиотеку, ещё кричал ей вследвсякие обидные вещи. Теперь даже не помню, из-за чего я так на неё упал.

– «Накинулся», – механически поправил я.

– Да, накинулся… Чтобы пересидеть бурю, Эжени решилапочитать какую-то книгу. Пододвинула лестницу к полкам – они там поднимаются допотолка. И упала! С самого верха! Это было ужасно! Я услышал грохот, крики, асделать ничего не мог – проклятое брюхо не пустило…

Прежде чем рассказ был продолжен, пришлось переждать новыйвзрыв рыданий.

– Бедняжка ушиблась спиной и затылком… Когда слугихотели её поднять, она так закричала от боли, что я велел оставить её на месте.В прежние времена пришлось бы довериться городскому врачу. Но в доме, как вызнаете, есть телефон, а с прошлого года коммутатор имеет выход на междугороднуюсвязь. Меня соединили с профессором Лебреном, самым знаменитым парижскимнейрохирургом. Спасибо прогрессу! Подробно выслушав мой рассказ, по правдеговоря довольно бессвязный, профессор спросил лишь одно: каменный ли в комнатепол. Когда я ответил, что деревянный, мсье Лебрен сказал: «Это очень хорошо.Значит, она не простудится. Протопите комнату, девушку уложите на спинупоровнее. Пусть не шевелится и ни в коем случае не подкладывайте ничего подголову. Ни воды, ни пищи не давать. Я выезжаю первым же поездом».

– Мой Боже… – прошептал вдруг Холмс. – Но эточудовищно!

– Да, травма позвоночника – это не шутка, –согласился я. – В своей практике мне приходилось сталкиваться с оченьтяжёлыми случаями…

– Ах, Уотсон, я не про травму! – перебил меня сыщикс удивившей меня эмоциональностью. – Вы хотите сказать, сэр, что ваша дочьпо-прежнему там?

– В том-то и дело! Её нельзя оттуда вынести! ОсмотревЭжени, профессор сказал: «Нужен абсолютный покой. Как минимум на протяжениидвух недель. Есть шанс, что треснувший позвонок срастётся, не защемив спинногомозга. Иначе – полный паралич». Мсье Лебрен – святой! Мало того, что онсогласился провести рядом с Эжени все две недели и лично ухаживать за ней!Когда я рассказал ему об адской машине (ведь я не мог этого не сделать), онответил: «Мы не можем положить пациентку на носилки – они не пролезут в дверь.Значит, она остаётся здесь. Я тоже остаюсь, я давал клятву Гиппократа».Отпустил свою помощницу, исполнявшую работу сиделки, а сам остался. Вот какойэто человек!

– В самом деле, – прищурился Холмс. –Профессор и сейчас там?

– Конечно. Вы можете поговорить с ним сами. – ДезЭссар протёр очки, без которых его пухлое лицо стало ещё болеебеззащитным. – Ну вот, теперь вы все знаете. Я не могу пожертвовать домом,и Люпену это отлично известно. Обратившись к вам за помощью, я хватаюсь запоследнюю соломинку. Но директор банка уже приготовил для меня деньги. Если выне разгадаете загадки Люпена, я отдам ему всё, что имею… Мы с дочерью будемжить скромно, мы продадим наше родовое имение. Это ничего, лишь бы Эжени неосталась инвалидом… Да, вот ещё что! – спохватился он. – Об адскоймашине дочь не знает. Профессор запретил говорить. Девочке вредно нервничать.

– Ясно. Пойдёмте, Уотсон. – Холмс открыл дверь изамер, разглядывая щелеобразный изогнутый проход футов в десять длиной, ширинойже меньше фута. – Я-то пройду, а вы смотрите не застряньте. Протискиватьсяпридётся боком. Тут-то вам и выйдет боком пристрастие к портеру и овсянке.

Каламбур был, во-первых, малоостроумен, а во-вторых,несправедлив. Конечно, я не так тощ, как некоторые, но вследствие регулярныхзанятий спортом у меня нет ни одной унции лишнего жира. Холмсу это было отличноизвестно.

Уже изготовившись ввинтить своё длинное, узкое тело в щель,Холмс оглянулся и вдруг увидел, что хозяин направляется к выходу.

– Куда вы, сэр? Ждите здесь. Вы можете мне понадобитьсядля кое-каких уточнений.

Дез Эссар переминался с ноги на ногу, он выглядел странносконфуженным.

– Уже почти час дня, – пробормотал он, отводяглаза. – Я должен встретить парижский поезд… Через полчаса вернусь. Есличто, вы можете протелефонировать управляющему. Один раз повернёте ручкуаппарата, и он сразу возьмёт трубку…

– Зачем вам парижский поезд? – удивился я. –Кого ещё вы ждёте?

– Мистера Эраста Фандорина. Это известный американскийсыщик. Я узнал из газеты, что он сейчас находится в Париже, и попросилпомочь, – залившись краской, лепетал дез Эссар. – Во-первых, я не былуверен, что мистер Холмс приедет… А во-вторых, две головы лучше, чем одна. Я правильновыразился?

Рассвирепев, я вскричал:

– Послушайте, это чёрт знает что такое! С ШерлокомХолмсом так не поступают! Куда вы? Немедленно вернитесь!