деревней, так уже изощрился и извертелся в своей деревенскости, что за ним просто не угнаться. Женю всё же уязвляла его «голубизна». Как бы держала в плену. В одном тоне напряжения и ужаса. Ванька же выскользнул из всех мирских тенёт и поёт сам себе и для себя. Исключительный гений! Такой высоты, что бессмысленно даже приближаться. «Сибирский дзен», кто-то сказал о нём. Эти поэты, конечно, мощная, живая школа для юного, чуткого к литературе, к языку создания. В Литинституте всё было другим. Виктор Сергеевич Розов, высокого ума и души человек, был очень умным дипломатом – всё понимал в устройстве московско-писательского социума. То, что он так тепло относился ко мне, считаю счастливой случайностью. По свинской небрежности я мало ценила опеку Розова. В писательстве он никак не вмешивался в моё сочинительство. Только смотрел… и мне страшно льстило это внимание мэтра. Вишневская – это такой человек, каких в ту пору было очень много вокруг очагов культуры. Откуда они приходят и чем занимаются, никто не знает. Но она была очень забавная. Единственное, однажды отвела меня в сторону и сказала: «Я выгнала Вампилова за профнепригодность. Я жалею». Зачем сказала, не знаю. И не думаю, что жалеет. Думаю, давно забыла.

Московские бульвары в «Офени ушли», «Сад», почти весь «Летчик» – у вас очень московская проза и драматургия, с влюбленностью, как мне показалось, в город, с пониманием недугов и радостей «убиваемого и бессмертного города» («Летчик»). Вы и живете, насколько я знаю, в самом центре. Что для вас прежде всего Москва?

В «Лётчике» да, там убиваемая Москва. Это чувство зрело очень давно, с начала 90-х гг. Москва, не только, как архитектура, а как гордый символ русской столицы. И Дом полярников, моя особая страсть и любовь. «Сад» – окраина, причём увиденная с 17 этажа. Это лестно, что проза «московская», в смысле столичная, что ли. Но я перетащила в мою Москву весь снег Новосибирска, мне кажется. Надо добавить вот что – все мои пейзажи выдуманы. Их нигде нет. Это лишь мои ощущения от реальности, Та же Волга в «Чардыме», как и сам остров… Да и Москвы такой, наверное, нет. Хотя Дом полярников пока стоит.

Ваши тексты ускользают от литературоведческих сравнений. Когда я читал вас, то в одном сборнике в разных вещах виделись то тени платоновских интонаций, то отзвуки бахтинского смеха, жесткая социальная фантасмагория соседствовала с тонким обэриутским словотворчеством. Какие книги, авторы – самые главные для вас?

Мне кажется – весь набор культурного ребёнка тех лет. От Хемингуэя до Платонова. И – Серебряный век. Конечно, спотыкалась я об Аксёнова, не смогла читать. И всю так называемую диссидентскую литературу пропустила за ненадобностью. Анчаров нравился в юности, но ничего не помню из него. Очень поздно открыла деревенщиков, и те, частью восхитив, прошли всё же мимо. А живое воздействие оказывали именно мои дружки по ЛИТО: Денис, Иван (позже) и Толик Маковский. Позже Харитонов. Тот своим письмом, творимым при мне, просто поразил. Ну и детские книги. Это навсегда. Отторжение вызывали разные там Барто и Гайдары. Но в те годы как-то доставали чудесных писателей, да и библиотеки лопались от богатств.

Платонов и Харитонов – очевидно трудно переводимые авторы, и имеется в виду не только стиль, но и стоящая за ним реальность. В какой стране вас больше всего переводят? Как воспринимают иностранные зрители ваши пьесы?

Очень много переводили в Германии в своё время. Вышли там книги. И пьесы ставили. Не могу судить о переводах… наши, те, что знают язык, сдержанно отзываются. В Швеции тоже ставили пьесы и перевели роман «Сад». Он взял там какую-то очень хвалебную прессу. В Японии шла «Чудная баба». На японском. Я даже ездила, смотрела. Очень славный спектакль, учитывая, что европейская театральная школа там совсем чужая. В разных странах понемногу переводили. В Англии на ВВС шёл спектакль на английском, уже не помню, какая пьеса. В Америке книга пьес вышла! Год назад.

У меня еще сложилось впечатление, что ваши тексты кинематографичны, возьмись за них живой режиссер, как, например, за книги Д. Осокина… После того, как была экранизирована ваша пьеса «Ласточка», были предложения? Что-нибудь сложится?

Желали и делают студенты-кинематографисты учебные работы. И всё пока. У Осокина случилось счастье в кино, у меня пока нет. Но да, первое, что говорят по прочтении, что «кино бы снять». Пока не сняли. Но я вот спокойно к этому отношусь. Кино как-то не моё. Мне важнее всего, на самом первом месте – книга. И театр, в том смысле, что это праздничное оформление моих сочинений. А, повторюсь, самое главное – книга.

Но у вас были опыты с телевидением, вы писали сценарии, в том числе для «Таксистки» с замечательной Л. Артемьевой. Какие у вас ощущения от работы с ТВ?

От сериалов… что ж… способ заработать денег. Там свои законы, свои условия, которые часто кажутся дикими и абсурдными. Думаю, это потому, что вокруг денег (а денег там много) крутятся тучи непрофессиональных людей. Удача «Таксистки» полностью принадлежит автору проекта. Я там сценарист. А вот с кем понравилось работать, это с Игорем Мариным. Ясный, профессиональный ум и глубоко порядочный человек. Вообще сериал, такой жанр, конечно соблазнительный. Но Дэвида Линча пока нет на нашем телевидении, и мои грядущие сериалы ждут его прихода.

О том, что у нас есть и чего нет. В том же упоминавшемся уже нами «Летчике» ремарка: «Здесь красивая спокойная тема безмятежного уюта. Так жили мы когда-то своими семьями в великой сонной империи и были счастливы». Здесь, по сути, в двух словах – определение СССР. И, мне кажется, вполне заслуживает существования версия, что если бы мы, наподобие Китая (хотя нынешняя китайская модель и весьма далека от идеала), реформировали бы на определенном этапе Советский союз, а не, по нашей не очень доброй традиции, разрушили «до основания, а затем» задумались, то – имели бы сейчас шансы жить, возможно, в великой без прочих эпитетов стране. Что вы об этом думаете?

Я ни секунды не жалею о советской реальности… Это было плохо. Вот почему: коммунисты-большевики отняли у нас истину. Россию и все наши национальные сокровища – православие, русскую культуру весьма изощрённо подменили своими, считаю, глумливо-сатанинскими. Следы их глумления и сейчас на каждом шагу. Вот, хотя бы «дискуссия» вокруг метро «Войковская». Тут разве могут быть два мнения? Или войдите в метро, старые станции все в кабалистических знаках и символах. Или герб СССР – скрещенные серп и молот – двойное (и древнейшее) орудие убийства. Не говоря о страшном зиккурате.