была девушка, но никто из нас, даже княжна, точно сказать не мог, что она потом вспомнит и как отнесется к сказанному. Леди и так выглядела несчастной, а ведь с ее отцом теперь точно никто церемониться не станет и ей это придется как-то пережить.

К концу нашего обеда в замок начали прибывать и другие Стражи. Как мы поняли, потихоньку за десертом все ж начав разговаривать меж собой, это были старшие магистры из других миров, возможно члены Совета. Видимо родственники наши перед уходом успели их известить.

Вновь прибывшие здоровались с нами, но разговоры не заводили, кучкуясь своей компанией с другого конца стола. Если учесть, что каждый из них имел еще и сопровождение, то вскоре толпа поднабралась немаленькая. Одет народ был, кто во что горазд — смешение в костюмах стилей… условно конечно… разных исторических эпох, абстрактного фэнтези и космической фантастики создавало впечатление от этой толпы какого-то сюра в происходящем. Так, возможно, мог бы выглядеть буфет на какой-нибудь крупной киностудии, где одновременно идет съемка нескольких разноплановых фильмов.

Впрочем, родственники наши тоже не потрудились переодеться в местное, так что отчасти мы к такому невероятному зрелищу были готовы.

А стоило нам отложить столовые приборы и вытереть салфетками рты, как и они явились. Портал, как и уходили, выстроили во дворе, и первыми в фойе объявились князь Крадовецкий и граф Шер, отец Мара, которые сопровождали магистра Аскора, закованного в антимагические наручники. Дед с отцом Криса держали видимо портал там, в Гродене, потому как здесь, во дворе, из него принялись выводить наших лошадей сначала, а потом еще чуть не занесли под белы рученьки Миху с Дулей.

Вид Сопровождающие имели злой и бледный, не в смысле, что они проштрафились в очередной раз, а именно взбледнули в натуре. Короче, приболели они — явно.

И вот только когда прислуга из столичного особняка вернулась в портал, в нем показались и наши с Кристианом родственники.

Пока мы с приятелем и дракончиком заглядывали по окнам, со стола убрали посуду, а всю эту махину, вместе со стульями, передвинули к противоположной стене — почти впритык к самому камину, освобождая больше места для прибывшей толпы. Так оно и понятно, народу в трапезной собиралось все больше и, в кои веки, это немалое помещение перестало выглядеть пустым.

Последним прибыл маг, который, окинув толпу взглядом, в первую очередь кинулся было к магистру Аскору. Но, увидев на нем наручники, на подлете притормозил и вроде как даже попытался с немалым гонором выступить. Но его быстро одернули и указали место в стороне. Стало понятно, что это видимо и есть наследник опального магистра.

Тот все же отошел к сестре, так и сидящей безучастно на стуле в дальнем углу, и стал жать, когда все разъяснится.

Как, собственно, и мы все.

Главу местного подразделения… насколько понимаю, теперь бывшего… разместили в середине зала, а все остальные маги встали вокруг него. Вперед выступили наши родственники, а нас, наоборот, оттерли за спины. Потом мой дед поднял руку, призывая всех к тишине и, когда все замолчали, тем же, несвойственным ему в обычной жизни властным тоном, произнес:

— Здесь и сейчас, в присутствии Совета Ордена, мы решим судьбу изменника, по вине которого пострадали члены семей Стражей, и возникла опасная ситуация, которую мы сможем разрешить, возможно, не без потерь! Слово для обвинения предоставляю магистру Крадовецкому, который представляет еще три пострадавших по вине предателя рода, а так же Сопровождающих, верой и правдой служивших Ордену на протяжении последней сотни лет.

После этой грозной речуги дед отступил, а вперед выдвинулся князь. Но вот произнести что-то он не успел.

Магистр Аскор, который до этого держался в своей обычной манере, то есть высокомерно, будто и не он тут дел наворотил, наконец-то сподобился обвести окружающую его толпу взглядом. Но в тот момент, когда увидел дочь, которую он, похоже, и не замечал за чужими спинами, глаза его сначала выпучились, потом лицо исказила судорога и он, гремя цепями наручников, простер к ней руки. Да и бросился бы в тот угол, если б его два Воина не удержали.

— Девочка моя! — взвыл он, забившись в руках сильных молодых мужчин, и сразу утерял весь свой внешний лоск и надменность. — Ты здесь! Ты свободна! О, благодарю тех, кто это сделал! Я теперь должник ваш по гроб жизни! Кто вы?! — он заозирался.

И зарыдал… натурально так, со слезами катящимися по щекам и трясущейся нижней губой.

Впрочем, эта сцена князя с темы не сбила, а, похоже, только больше разозлила:

— Уймись Аскор! — рявкнул он. — Твою дочь спасли те, кто по твоей вине, чуть в рабстве у «Грифонов» не оказался! Как ты сумел обойти клятву, когда отдавал их главе «Грифонов»?! Отвечай!

— Главе «Грифо… — пораженно промямлил лорд Аскор, — да нет, я передал лишь девушку первому магу его светлости… девицам все равно в рекрутах делать нечего. Какие из них Воины? А клятву я не нарушал! Она ведь еще не член ордена! А никому из молодых людей, тем более наследников, я никакого вреда не причинил.

— Но девушка, которую ты передал якобы первому магу, член моей семьи! — взревел князь.

— Девочка тебе не нужна, — недоуменно пожал плечами лорд Аскор, — это все знают! Она не выполняет твоих распоряжений, вечно идет поперек твоей воле, и внимание брата перетягивает на себя, мешая и ему заниматься делом! Ты сам постоянно на девчонку жаловался!

Пока лорд голосил, напоминая князю, что он говорил о дочери, я перевел взгляд на Джену. Бедная малышка! Она вся сжалась и спряталась за спину Джера. Как же наверное сложно ей жилось при таком отношении отца. Тот, меж тем, не выдержал обвинений… а может, совесть проснулась… набычился, покраснел так, что даже всю красоту семейную растерял и стал похож на обваренную кипятком жабу, а потом, как заорет:

— И ты для этого уговаривал меня отпустить дочь в рекруты?! Какое ты имел право лезть в мою семью?! Да, у меня сложная девочка, упрямая, но она — моя дочь! Моя кровь и плоть! И только мне решать, что с ней делать! А ты свою дочь, разменял на мою!

— Да я люблю свою больше собственной жизни! — не удержался в плаксивом образе лорд Аскор и изрек с пафосом: — Ливи последний мой, поздний ребенок — отрада души моей, я за нее ничего не пожалею!

— Но не мою же дочь!!! — и князь кинулся на магистра не просто с кулаками, а попытался еще и меч