того, казачья конница в красном тылу отвлекла на себя следующие силы красных: а) с фронта — одну бригаду 40-й дивизии, 31, 36, 56, 37-ю дивизии, части 3-й стрелковой дивизии, конный корпус С. М. Буденного; б) из глубоких тылов — 21-ю дивизию, 4 полка коммунаров, 5-й Латышский полк, Тамбовские пехотные курсы, бронепоезда и бронелетучки, многочисленные местные формирования и отряды.

Генерал К. К. Мамонтов серьезно испортил участки железных дорог Раненбург — Остапово — Елец, Козлов— Грязи, Козлов — Тамбов, Грязи — Жердьевка, Грязи— Елец — Ефремов. У Южного фронта остались действующими две железнодорожные нити: Тула — Орел — Курск и Орел — Верховье — Мармыжи. Стоило нарушить функционирование еще одной только дороги Тула — Курск, и положение фронта было бы катастрофическим.

Разграбление и уничтожение складов, баз и запасов Южного фронта нанесли весьма тяжелые удары всему снабжению армий, что при том низком экономическом уровне, на котором находилась страна, не могло не иметь значительных последствий. Вероятно, генерал К. К. Мамонтов мог бы нанести еще более существенный урон красным. Однако те же грабежи и бесчинства казаков в захваченных городах, погромы, поджоги, насилия и разрушения, наносившие глубокие уроны красным, резко отрицательно сказывались и на положении и состоянии самих мамонтовцев.

Такова, по словам А. И. Егорова, диалектика событий. Казаки относились к рейду как к очередной наживе, к хорошему случаю обогатиться, а заодно и пополнить донскую казну. Более широкое понимание задач рейда было им недоступно. Процент боевых потерь у генерала К. К. Мамонтова был весьма незначительный, но по его возвращении «потянулись в донские станицы многоверстные обозы», а с ними и тысячи бойцов. Из 7000 сабель в корпусе осталось едва 2000, как скорбно повествует об этом сам генерал А. И. Деникин.

Для А. И. Егорова является неоспоримым следующее положение: если бы этот рейд был лучше подготовлен в политическом отношении и если бы генерал К. К. Мамонтов избрал целью своих усилий не грабеж и насилие, а организацию восстания, более систематическое разрушение тыла и разгром живой силы красных в ближайшем тылу, то результаты его деятельности были бы более значительными.

Но и при том положении, которое имело место в действительности, при наличии всех отрицательных (с точки зрения белого командования, конечно) сторон рейда значение его было очень велико для всей операции Южного фронта этого периода. В то время, когда донцы нащупывали на фронте наиболее подходящие пункты для своего обратного прорыва, конный корпус генерала А. Г. Шкуро вместе с другими добровольческими частями продолжал наступление. К 18–19 сентября 1919 г. фронт проходил по следующим линиям: 42-я дивизия — на железной дороге Касторная — Старый Оскол, в 25 км к северу от последнего; 12-я дивизия — несколько южнее Нижнедевицка; 16-я дивизия — от Прохудиново до Лиски, 33-я дивизия — далее на восток, несколько южнее железной дороги Лиски — Бобров.

19 сентября генерал К. К. Мамонтов ударил в тыл этим дивизиям, и около 10 часов в тот же день произошло его соединение с 3-м Кубанским корпусом[167].

Примерно такая же, правда менее яркая, оценка рейда содержится в работе «Гражданская война. 1918–1921»[168].

Необходимо отметить, что советские исследователи не пишут о панике, охватившей тыл Южного фронта, но все же элементы ее можно усмотреть в работе А. И. Егорова, на страницах которой будущий маршал пишет о метавшемся между Орлом и Козловом штабе Южного фронта.

Подводя итог рейду, генерал А. И. Деникин считает, что донцы в красном тылу сделали «большое дело», но их командир «…мог сделать несравненно больше: использовав исключительно благоприятную обстановку нахождения в тылу большевиков конной массы и сохранив от развала свой корпус, искать не добычи, а разгрома живой силы противника, что, несомненно, вызвало бы новый крупный перелом в ходе операции»[169].

В том, что генерал К. К. Мамонтов сделал для наступавших белых многое, сомневаться не приходится, учитывая оценку, данную рейду А. И. Егоровым. Но складывается впечатление, что генерал А. И. Деникин все же несколько недооценил значение рейда. В. И. Ленин в телеграмме Реввоенсовету Южного фронта от 28 августа указывал: «Крайне обеспокоен успехами Мамонтова. Он может разрушениями дорог и складов сильно повредить нам…»[170]

Донская конница усиленно разрушала железные дороги, и это не могло не сказаться на подвозе подкреплений и возможной перегруппировке советских войск.

В целом же изложенная и генералом А. И. Деникиным, и А. И. Егоровым информация о рейде донцов подтверждается в документах штаба Главнокомандующего ВСЮР: в документе от 11 августа содержится указание о роспуске генералом К. К. Мамонтовым по домам 20 тысяч мобилизованных[171], в данных от 12 августа отмечено формирование крупных частей из крестьян-добровольцев, правда, не указана их численность, а за время рейда у генерала К. К. Мамонтова выведено из строя лишь 20 человек, обращено внимание на дождь, вызвавший распутицу и затруднивший действия донской конницы[172]. В сообщении от 21 сентября подчеркивается взятие казаками Воронежа, где они распустили 20 тысяч мобилизованных, уничтожили все военные склады и разрушили важнейшие железнодорожные сооружения[173].

После анализа действий Донской армии в августе — сентябре на Лискинском направлении представляется возможным утверждать, что выход генерала К. К. Мамонтова (если бы его конница не была в столь огромной степени обременена добычей) в тыл лискинской группы противника мог бы изменить ситуацию на фронте Донской армии, однако вряд ли повлиял бы на общую стратегическую ситуацию, поскольку позже — в ноябре — донская конница проявила слабую боевую устойчивость в борьбе с кавалерией С. М. Буденного.

Кроме того, вероятно, генерал К. К. Мамонтов (даже в большей степени рядовые казаки его корпуса) воспринимал свои действия в истинно казачьем духе — как набег, — избегая решительных столкновений с регулярными частями противника, лучшими из которых в сентябре были дивизии Конного корпуса С. М. Буденного, успешно сражавшиеся на Донском фронте.

Почему же большевистские войска действовали столь неудачно, почему не придали группе В. И. Селивачева сильную конную группу? Вследствие каких причин группы В. И. Шорина и В. И. Селивачева наступали в расходящихся направлениях и действовали вне оперативной связи друг с другом? Почему командование Южного фронта ставило армиям невыполнимые (как показали боевые действия) задачи? Думается, было бы справедливо, если бы советские полководцы и военные историки сами ответили на эти вопросы.

Довольно интересные размышления на этот счет приведены Л. Д. Троцким в его книге «Как вооружалась революция». Стоит учитывать, что Лейба Давидович не имел военного образования и военным делом, в отличие от М. В. Фрунзе, до Октябрьского переворота не интересовался. Поэтому возможно, что рассуждения Л. Д. Троцкого принадлежат не столько ему самому, сколько окружавшим его военспецам. Впрочем, это не более чем предположение. Итак, в чем же видит «Лев революции» причины неудач армий Южного фронта летом — в начале осени 1919 г.?

По мнению советского наркомвоенмора, априорно выработанный план операций