момента местонахождение Саддама держалось в секрете, но, выделив Агентство, Рамсфелд был опасно близок к тому, чтобы выдать себя. Мы беспокоились, что наши ежедневные поездки в аэропорт и обратно могут навести наблюдателей на мысль, что рядом происходит что-то важное. Саддама держали в Battlefield Interrogation Facility (BIF), старом объекте Специальной республиканской гвардии рядом с аэропортом, который теперь использовался для содержания заключенных после того, как их забирали с поля боя. Хотя Рамсфелда это, возможно, и не волновало, но нас и адмирала Уильяма Макрейвена, который отвечал за уход за Саддамом и его общее благополучие, это сильно беспокоило. Несмотря на то что Саддам не собирался бежать из тюрьмы, его безопасность была менее надежной. Его камера находилась недалеко от главной дороги, в зоне досягаемости ракет и минометов. И, конечно же, его дознаватели из ЦРУ должны были находиться прямо на линии огня.

Когда мы начали готовиться к допросу Саддама, Агентство решило привлечь к допросам полиграфолога Брюса, а также меня и армейского переводчика, капитана Ахмада, который был палестинцем по происхождению. Брюс присутствовал не для того, чтобы проводить тесты на детекторе лжи. Агентство считало, что его стиль вкрадчивого общения может раскрепостить Саддама. Брюс практически ничего не знал об Ираке, и ему пришлось попросить меня придумать темы для разговора с Саддамом. Я сказал, что есть много тем для разговора, но если у нас не будет детального знания истории Саддама, то сеансы, скорее всего, не будут плодотворными.

Когда я объяснял это Брюсу, мне пришло в голову, что наше правительство никогда не готовилось к захвату Саддама живым. Американские чиновники считали само собой разумеющимся, что Саддам скорее покончит с собой, чем попадет в плен, или будет убит при попытке к бегству. Когда он был захвачен живым, никто не знал, что делать.

В течение первой недели после захвата Саддама мы ждали указаний, пока политики раздумывали, как им следует обращаться с новым заключенным, и теряли драгоценное время на поиски информации у бывшего диктатора. Практически любой человек, имеющий опыт допроса заключенных, скажет вам, что первые двадцать четыре - сорок восемь часов имеют решающее значение. Именно в это время шок от захвата наиболее свеж, а изменившаяся обстановка и новый статус заключенного могут подтолкнуть его к разглашению ценной информации. Когда шок проходит, заключенный начинает чувствовать себя комфортно и уверенно в окружающей обстановке, и задача дознавателя усложняется. Установление взаимопонимания необходимо для большинства допросов, но может занять много времени. Поэтому любая информация, которую можно получить сразу после захвата, поможет сэкономить время в дальнейшем.

Однажды вечером я сидел с Брюсом и рассказывал о работе, которую я выполнял в качестве аналитика, которому было поручено помочь выследить Саддама. В ЦРУ нам сказали готовиться к допросу одного из самых известных диктаторов двадцатого века, но мы не знали, сколько у нас будет времени и когда начнутся или закончатся допросы.

Я упомянул Брюсу, что, когда в 1963 году офицер разведки Ким Филби перебежал из Великобритании в СССР, его кураторы из КГБ допрашивали его в течение двух лет. Точно так же, когда нацистский военный преступник Адольф Эйхман был похищен израильским Моссадом в 1960 году и предстал перед судом в Иерусалиме, в процессе дебрифинга было подготовлено более 3500 страниц текста и 127-страничные мемуары, написанные самим Эйхманом. (Я хотел попросить Саддама сделать то же самое, но его военные охранники отказались дать ему письменные принадлежности, опасаясь, что он будет использовать их для нанесения себе вреда).

Мы с Брюсом три часа говорили о Саддаме, его истории на посту, его биографии, о том, что им движет и какие методы могут заставить его говорить. По тому, как Саддам вел себя в тот вечер, когда мы подтвердили его личность, я понял, что он попытается сыграть нас друг против друга. Еще больше усложнял нашу работу тот факт, что у нас не было ни пряников, ни кнутов, которые мы могли бы использовать, чтобы заставить его говорить. Изначально глава нашей команды хотел применить агрессивный подход: раздеть его догола и облить холодной водой - тактика, которая с определенным успехом применялась в отношении заключенных***************. Это была плохая идея. Я думал, что это будет унизительно для Саддама и укрепит его решимость не рассказывать нам ничего существенного. К счастью, эта идея была отклонена на седьмом этаже в Лэнгли. Вскоре после захвата Саддаму был предоставлен статус военнопленного, что давало ему защиту Женевских конвенций для пленных в военное время. Из штаб-квартиры также пришло сообщение, что Соединенные Штаты хотят, чтобы с ним обращались в соответствии с "Женевскими конвенциями плюс". Это означало, что при его допросе не должны применяться никакие принудительные меры. На самом деле Агентству было неприятно называть их "допросами". Они хотели, чтобы мы "допрашивали" Саддама.

Единственным указанием, которое мы получили из Лэнгли, было то, что ФБР прибудет когда-нибудь в недалеком будущем и что мы должны получить как можно больше информации, прежде чем передавать ее в Бюро. Штаб-квартира прислала нам список вопросов к иракскому диктатору, многие из которых были не слишком актуальны. Седьмой этаж в первую очередь интересовало, где Саддам спрятал оружие массового поражения. Это станет предметом разногласий между Саддамом и нами.

Единственной запретной темой был терроризм. Эта тема была зарезервирована для ФБР, которое должно было попытаться завести уголовное дело против Саддама на основании его предполагаемых связей с международным терроризмом и преступлениями, совершенными против Соединенных Штатов. Где может быть возбуждено дело, можно было только предполагать, и существовали проблемы с тремя возможными альтернативами. Саддама мог бы судить Международный уголовный суд, но это маловероятно, поскольку администрация Буша не признает его юрисдикцию. Его мог бы судить иракский суд, которого еще не существовало, а единственный иракский правовой кодекс на тот момент был написан баасистской партией Саддама. Или же его могли судить в Соединенных Штатах - вариант, который в итоге был отвергнут Вашингтоном. Независимо от места проведения, обвинение должно было использовать информацию из дебрифингов в качестве доказательства против Саддама, и американское правительство хотело убедиться, что люди, знакомые с юридическим процессом, а именно ФБР, собрали доказательства, которые могли бы устоять в суде.

Через несколько дней после того, как мы начали допрашивать Саддама, ЦРУ прислало одного из своих юристов, чтобы тот изложил нам основные правила работы с Саддамом. Когда юрист прибыл, он спросил нас, как идут дела. Я сказал, что мы провели только одну сессию с Саддамом и что он не сказал ничего ценного по ключевым вопросам нарушения прав человека или