По словам Ахмада, через день или два после пленения Саддам спросил его: "Почему никто не приходит поговорить со мной?" Это была очень обнадеживающая новость. До этого момента мы не знали, захочет ли Саддам с нами разговаривать. Честно говоря, мы не знали, чего ожидать. В ночь захвата он вел себя довольно агрессивно, и мы должны были быть готовы ко всему. После начала допросов Ахмад оставался с Саддамом, когда врачи приходили на плановые осмотры. Ахмад докладывал о самочувствии Саддама и о том, что он говорит о вещах, о которых мы говорили.

Наши допросы Саддама должны были длиться месяцами, а не днями или неделями. После первых нескольких сеансов мы поговорили об этом с нашим руководителем группы. Мы сказали, что допрос нужно вести методично. Мы думали, что сможем завоевать его доверие, но только если нам дадут достаточно времени. Ответ был отрывистым: "Таков план. ФБР прибудет сюда через несколько дней. До тех пор он у нас. Выясните все, что сможете". В ответе не было ничего о том, чтобы перезвонить в штаб-квартиру ЦРУ, ничего о том, чтобы разработать план с указанием наших целей. Все нужно было делать на ходу. Мы многому научились у Саддама, но могли бы научиться гораздо большему. Как сказал бы Саддам, "духа диалога не было".

Наши военные коллеги не могли быть более полезными. Во главе с Макрейвеном они из кожи вон лезли, чтобы помочь нам во всем, что нам было нужно. Когда врач подразделения отказался предоставить нам ежедневную медицинскую карту Саддама, мы попросили Макрейвена вмешаться. На следующее утро врач предоставил нам самые свежие данные о состоянии здоровья Саддама .Макрейвен был отличным офицером и прирожденным лидером, и я не удивился, когда много лет спустя узнал, что он организовал рейд, который привел к гибели Усамы бен Ладена.

Во время первых нескольких сеансов Саддам, казалось, чувствовал себя комфортно и даже наслаждался нашими разговорами. Однажды он сказал переводчику Ахмаду, что хочет сходить в туалет перед сеансом, чтобы нас не прерывали. Однажды он попросил новую тарелку, потому что "хотел выглядеть более презентабельно". Часто в конце наших бесед он говорил что-то вроде: "Я рассказал вам больше, чем думал" или "Мы могли бы очень хорошо поговорить, если бы встречались вне этих обстоятельств".

Но в другие моменты Саддам был настроен конфронтационно. Во время нашей третьей сессии он начал ответ на один из вопросов со слов: "Я Саддам Хусейн аль-Тикрити, президент Ирака. А кто вы?". В другой раз он был так расстроен моими вопросами, что отказался пожать мне руку и просто насмехался надо мной. Затем он надвинул на лицо капюшон и сердито поднял руку, чтобы охранник вывел его из комнаты.

Саддам считал, что мир должен знать историю Ирака, вплоть до Месопотамии, чтобы понять, что все, что он делал, он должен был делать в силу того, кем он был и откуда он пришел. У Саддама было грандиозное представление о том, как он вписывается в историю Ирака. Он видел себя олицетворением величия Ирака и символом его превращения в современное государство. "Историки - это люди, которые видят сквозь темноту, - говорил он.

На нашем первом занятии я сказал, что важно знать, что произошло сто лет назад, и Саддам насмешливо посмотрел на меня. Тысячу лет назад, - сказал он, исправляя мою недальновидность. Затем он спросил нас, слышали ли мы о Саладине, великом иракском воине. Брюс, пытаясь вывести его на чистую воду, ответил отрицательно. Глаза Саддама увеличились, и он с недоверием в голосе сказал: "О, но вы должны знать, кем был Саладин. Он очень важен". На что полиграфолог ответил: "Что ж, почему бы вам не рассказать нам о нем". Саддам пустился в пространные рассуждения о победах и врагах Саладина. Он поведал о том, как Саладин отвоевал Иерусалим у крестоносцев. Саддам почувствовал сильное родство с великим воином. Он также гордился тем, что Саладин был родом из Тикрита. Но он не упомянул, что Саладин был курдом.

Саддам сказал, что если мы хотим обсудить историю, он будет рад поговорить с нами. В этот момент его голос стал суровым, он поднял указательный палец и с большой убежденностью и резкостью заявил, что не будет подвергаться допросам. Мы сказали, что это не входило в наши намерения. Конечно, именно это мы и планировали сделать. Чтобы получить ответы на вопросы, на которые мы действительно хотели получить ответы, мы должны были затронуть темы, которые были бы ему близки, и попытаться заставить его говорить. Мы бросали в воду приманку и надеялись, что он заглотит наживку.

Под ногтями Саддама

----------

На четвертом занятии мы начали с вопроса по истории, попросив Саддама назвать своих любимых мировых лидеров. Он долго думал над этим вопросом. Его ответы удивили. Он сказал, что больше всего восхищается де Голлем, Лениным, Мао и Джорджем Вашингтоном. Все они были основателями политических систем, и Саддам чувствовал родство с ними, возможно, потому, что именно он сформировал современный Ирак и то, что известно ученым как партия баасистов. Примечательно, что он не упомянул ни одного арабского лидера. Саддам сказал, что ему особенно нравятся французы: "Я дважды ездил туда и хорошо познакомился с мэром Парижа Жаком Шираком. Я собирался вернуться, но потом начались войны, а у кого есть время путешествовать, когда твоя страна находится в состоянии войны". Когда мы спросили его об отношениях с Шираком, Саддам сказал, что не понимает его. Он думал, что они друзья, но Ширак не пришел ему на помощь. Саддам рассчитывал, что Франция, постоянный член Совета Безопасности ООН, поддержит его усилия по выходу из-под международных санкций. Однако французы так и не смогли поддержать Саддама в той степени, которую, по его мнению, он заслуживал. Во время этого обмена мнениями Саддам сделал размашистый жест верхней частью бедра, как будто вытирал что-то неприятное.*******

Когда я упомянул ВМС США "Старк", Саддам внезапно замолчал. До этого момента он, казалось, получал удовольствие. Теперь же он продемонстрировал отсутствие интереса и предпочел ничего не говорить. Я продолжал давить на него. В мае 1987 года, во время ирано-иракской войны, иракцы по ошибке выпустили ракеты Exocet по кораблю USS Stark, который находился в Персидском заливе, защищая международное судоходство. Я сказал Саддаму, что, по мнению некоторых американских аналитиков, атака на корабль была преднамеренной - попытка Саддама поквитаться за эпизод с "Иран-контрас", когда Соединенные Штаты тайно продавали оружие Ирану и Израилю, двум самым решительным