день отдохнуть рассудил; разбили палатку;

Душно стало царю под палаткой, и смерть захотелось

Выпить студёной воды. Но поле было безводно…

Как быть, что делать? А плохо приходит; вот он решился

Сам объехать всё поле: авось попадётся на счастье

Где-нибудь ключ. Поехал и видит колодезь. Поспешно

Спрянув с коня, заглянул он в него: он полон водою

Вплоть до самых краёв; золотой на поверхности ковшик

Плавает. Царь Берендей поспешно за ковшик — не тут-то

Было: ковшик прочь от руки. За янтарную ручку

Царь с нетерпеньем то правой рукою, то левой хватает

Ковшик; но ручка, проворно виляя и вправо и влево,

Только что дразнит царя и никак не даётся.

Что за причина? Вот он, выждавши время, чтоб ковшик

Стал на место, хвать его разом справа и слева —

Как бы не так! Из рук ускользнувши, как рыбка, нырнул он

Прямо на дно колодца, и снова потом на поверхность

Выплыл, как будто ни в чём не бывал. «Постой же! (подумал

Царь Берендей) я напьюсь без тебя», и, недолго сбираясь,

Жадно прильнул он губами к воде и струю ключевую

Начал тянуть, не заботясь о том, что в воде утонула

Вся его борода. Напившися вдоволь, поднять он

Голову хочет… ан нет, погоди! не пускают; и кто-то

Царскую бороду держит. Упершись в ограду колодца,

Силится он оторваться, трясёт, вертит головою —

Держат его, да и только. «Кто там? пустите!» — кричит он.

Нет ответа; лишь страшная смотрит со дна образина:

Два огромные глаза горят, как два изумруда;

Рот разинутый чудным смехом смеётся; два ряда

Крупных жемчужин светятся в нём, и язык, меж зубами

Выставясь, дразнит царя; а в бороду впутались крепко

Вместо пальцев клешни. И вот наконец сиповатый

Голос сказал из воды: «Не трудися, царь, понапрасну;

Я тебя не пущу. Если же хочешь на волю,

Дай мне то, что есть у тебя и чего ты не знаешь».

Царь думал: «Чего ж я не знаю? Я, кажется, знаю

Всё!» И он отвечал образине: «Изволь, я согласен». —

«Ладно! — опять сиповатый послышался голос. —

Смотри же. Слово сдержи, чтоб себе не нажить ни попрёка, ни худа».

С этим словом исчезли клешни; образина пропала.

Честную выручив бороду, царь отряхнулся, как гоголь,

Всех придворных обрызгал, и все царю поклонились.

Сев на коня, он поехал; и долго ли, мало ли ехал,

Только уж вот он близко столицы; навстречу толпами

Сыплет народ, и пушки палят, и на всех колокольнях

Звон. И царь подъезжает к своим златоверхим палатам —

Там царица стоит на крыльце и ждёт; и с царицей

Рядом первый министр; на руках он своих парчевую

Держит подушку; на ней же младенец, прекрасный, как светлый

Месяц, в пелёнках колышется. Царь догадался и ахнул.

«Вот оно то, чего я не знал! Уморил ты, проклятый

Демон, меня!» Так он подумал и горько, горько заплакал;

Все удивились, но слова никто не промолвил. Младенца

На руки взявши, царь Берендей любовался им долго,

Сам его взнёс на крыльцо, положил в колыбельку и, горе

Скрыв про себя, по-прежнему царствовать начал. О тайне

Царской никто не узнал, но все примечали, что крепко

Царь был печален — он всё дожидался: вот придут за сыном;

Днём он покоя не знал, и сна не ведал он ночью.

Время, однако, текло, а никто не являлся. Царевич

Рос не по дням — по часам; и сделался чудо-красавец.

Вот наконец и царь Берендей о том, что случилось,

Вовсе забыл… но другие не так забывчивы были.

Раз царевич, охотой в лесу забавляясь, в густую

Чащу заехал один. Он смотрит: всё дико; поляна;

Чёрные сосны кругом; на поляне дуплистая липа.

Вдруг зашумело в дупле; он глядит: вылезает оттуда

Чудный какой-то старик, с бородою зелёной, с глазами

Также зелёными. «Здравствуй, Иван царевич, — сказал он. —

Долго тебя дожидалися мы; пора бы нас вспомнить». —

«Кто ты?» — царевич спросил. «Об этом после; теперь же

Вот что ты сделай: отцу своему, царю Берендею,

Мой поклон отнеси да скажи от меня: не пора ли,

Царь Берендей, должок заплатить? Уж давно миновалось

Время. Он сам остальное поймёт. До свиданья». И с этим

Словом исчез бородатый старик. Иван же царевич

В крепкой думе поехал обратно из тёмного леса.

Вот он к отцу своему, царю Берендею, приходит,

«Батюшка царь-государь, — говорит он, — со мною случилось

Чудо». И он рассказал о том, что видел и слышал.

Царь Берендей побледнел, как мертвец. «Беда, мой сердечный

Друг, Иван царевич! — воскликнул он, горько заплакав. —

Видно, пришло нам расстаться!..» И страшную тайну о данной

Клятве сыну открыл он. «Не плачь, не крушися, родитель, —

Так отвечал Иван царевич: — беда невелика.

Дай мне коня; я поеду; а ты меня дожидайся;

Тайну держи про себя, чтоб о ней здесь никто не проведал,

Даже сама государыня-матушка. Если ж назад я

К вам по прошествии целого года не буду, тогда уж

Знайте, что нет на свете меня». Снарядили как должно

В путь Ивана царевича. Дал ему царь золотые

Латы, меч и коня вороного; царица с мощами

Крест на шею надела ему; отпели молебен;

Нежно потом обнялися, поплакали… с богом! Поехал