— По крыше огонь пышет, вся обрешётка пламенем занялась, а мы с Гришкой никак в избу не ворвёмся, хозяев-то еле дотыркались, спали как убитые. Я вцепился за наличник, вскарабкался по стене и давай сапогом окошки бить. Повыбухал два окошка, гляжу, в них появились хозяева с перекошенными лицами от страха и ужаса. Я им помог из горящего дома повыбираться-то, ребёнка из чьих-то бабьих рук из окошка-то принял! Эх, мать честная, признаться, и я с испугу-то перепугался, понамаялся, вот теперь малость отдышался, покуриваю!

А в другой от пожара стороне иной разговор. Мужичок, прибежавший на пожар в одних подштанниках, докладывал разнородной толпе:

— Я только было заснул, как вдруг слышу, на улице кто-то болезненно вскрикнул. Этот тревожный вскрик подбросил меня в постели, как пружиной. Я ка-ак вскочу с кровати-то, в растерянности не пойму, в чём дело-то. Впотьмах да второпях ищу, ищу штаны, а их как киска съела, никак не найду. А как ударили в набат, я и вымахнул на улицу, вот и пришлось бежать в одних подштанниках, вы уж, бабы, извините меня, я ведь не с умыслу — на пожар-то бежать, в одежде форс не держать! — с ухмылочкой на лице глаголил мужичок, сдержанно улыбались и мужики с бабами.

— Нам-то вот до смеху, а вон погорельцам-то каково!

Ванька с Панькой на курсах трактористов. «Субботник»

В декабре того же 1933 года Ванька Савельев с Панькой Крестьяниновым поступили на курсы трактористов при совхозе им. Калинина. Сначала преподавали общеобразовательные предметы, а потом и теорию по устройству тракторов и сельхозмашин. Ванька с Панькой подружились с молодыми преподавателями: Сергеем Хробастовым, Иваном Максимовым и Костей Пивоваровым, которых они пригласили на святки в своё село.

14 января 1934 года, в воскресенье, администрацией совхоза был устроен субботник по очистке семенного фонда, готовившегося к весеннему севу. На этом субботнике все курсанты работали дружно и по-ударному. Настало время обеда, уставшие и изрядно проголодавшиеся, все ринулись в столовую, а там тружеников угостили щами — силосом, «сдобренными» червяками. Ребята подняли бунт, в котором главенствующую роль взяли на себя Ванька с Панькой, за которую чуть их не исключили с курсов, и впоследствии пришлось поплатиться Ваньке. В марте, после прохождения курса по теории устройства тракторов, началась практическая езда на тракторах: «Фордзоне» и «СТЗ». А 8-го апреля, в Пасху, был произведён пробный выезд — смотр подготовленности техники к весеннему севу, на который Ванька выехал на своём тракторе «СТЗ» с прицепленными к нему пятью боронами.

В конце апреля началась пахота в поле, Ванька со своим подручным Лизой Дунаевой впервые самостоятельно вспахал первые гектары на тракторе, причём по утрам приходилось вставать с рассветом. Напряжённость при заводке трактора, на правой руке у Ваньки появилась болезненная шишка, так называемый «геликон», который пришлось удалить операционно в Арзамасской больнице, операцию сделал врач Халтурин. После того, как рука поджила, Ванька с Панькой больше не захотели работать на совхозе, они от колхоза завербовались на автозавод, и 17-го июня уехали в Горький. Друзья поступили в военизированную охрану и проработали в ней до сентября, и, соскучившись о родном селе, оба возвернулись в своё Мотовилово. В конце ноября Ванька поступил в сельпо, продавцом в ларёк, который открыли при Серёжинском доме отдыха. Торговля в ларьке была мелочной и невзрачной: скудный набор галантерейных, парфюмерных и кое-каких других товаров, а также (по просьбе отдыхающих) Ванька из села носил в чайниках и продавал в ларьке молоко. Проработал Ванька в этом ларьке до середины января нового 1935 года.

Трудности с хлебом (карточки). Хлебозакуп

Вечно русский народ живёт в хлопотах о хлебе, особенно крестьянин-труженик. Он хлеб сеет, жнёт, молотит, мелет, хлебы печёт, а в достатке у него хлеба не часто бывает. Вот и теперь, от мелкого хозяйства перешли к крупному, т. е. крестьян объединили в колхозы, а хлеба вдоволь всё равно нет. С 1930 года по 1934 год включительно были введены карточки на хлеб, хотя колхозы вроде и много стали его производить. Сдачу хлеба государству всячески старались стимулировать, так, тем, кто непосредственно привозил хлеб на заготовительные пункты, в виде поощрения выдавалась махорка — целая осьмушка, только на двоих. Людям, недоумевающим, куда у нас девается хлеб, разъясняли: хлеб идёт для районов, пострадавших от стихийных бедствий, но этим голословным отговоркам мало кто верил. «Всю пшеницу — за границу, а картошку — на вино. А колхозникам — мякину и за гривенник кино!» — песенка сложена.

В сентябре месяце 1934 г. в Мотовилове было созвано собрание единоличников о хлебозакупе через кооперацию. Мужики упорствовали и не продавали хлеб, которого, конечно, в избытке у них не было. Для строптивых мужиков применяли угрозу:

— Неужели вы не понимаете налоговую политику нашей партии?!

— Нет, видимо, помирать надо: хлеба нет, лапти поизносились, жизни нет, а налоги-то спрашивают! — с унылым видом на лице высказался, сидя в зале, где шло собрание, среди своих единомышленников Ананий Владыкин.

— Мы ведь не так у вас просим, чтобы вы хлеб сдавали государству, а за деньги, да плюс к этому мы вам через кооперацию в виде стимула продадим промтовару, какого вам спонадобится! — стараясь умилостивить мужиков, обратился к ним представитель из района, всё тот же Васляев, со сцены, где он, как и обычно, находился в президиуме.

— Эх, а мне бы вот конное ведро позарез нужно для хозяйства, старое-то прохудилось, а новое-то, видно, без хлебзакупа не приобретёшь! — высказал свою нужду Михаил Касаткин, с намерением от себя лично продать государству два пуда ржи, чтоб за это ему продали конное ведро.

— Вот видите, и почин есть, вот и давайте-ка насчёт конных-то вёдер и поговорим, кому ведро, а кому, может быть, ещё что надо для личного хозяйства? — встрепенувшись и встав во весь рост за столом президиума, обрадованно высказался Васляев.

Слово взял колхозный бригадир Оглоблин.

— Я в колхоз снял урожай пятьдесят пудов с гектара и сдал его в склад, конешно дело, по квитанции, за что получил сто килограмм хлеба в натуре, так вот эти сто килограмм я обязуюсь