Она жила в глубоком ущелье, приняв облик чудовищного паука,и плела в расселинах черную паутину. В нее ловила она весь свет, какой могла —и вновь исторгала его темными сетями удушающей мглы, покуда свет не пересталпроникать в ее логово; и она голодала.

Итак, Мелькор пришел в Аватар и нашел Унголианту; и сновапринял облик, какой носил тираном в Утумно — Владыки Тьмы, высокого и ужасного.В этом облике он остался навек. Там, в черных тенях, которых не мог прозретьдаже Манвэ со своего высокого трона, Мелькор с Унголиантой измыслили месть.Поняв замысел Мелькора, Унголианта разрывалась между жаждой и великим страхом;ибо не желала она испытывать мощь владык и оставлять свое укрывище радиопасностей Амана. А потому Мелькор сказал ей: "Делай, как я велю. И если,когда все исполнится, голод твой не уймется, я дам тебе все, что вожделениетвое сможет пожелать. Дам полной горстью".

Он поклялся легко, как клялся всегда; и смеялся в глубинедуши. Так старый вор соблазняет новичка.

Перед выступлением Унголианта окутала себя и Мелькорапокровом тьмы; Бессветием, которого не прозреть ничьим глазам, ибо оно —пустота. Потом медленно стала плести сети — вервие за вервием, с обрыва на обрыв,со скалы на утес, все выше и выше — покуда не добралась, наконец, до вершиныХиарментира, высочайшего пика в той области мира, далеко на юге от великойТаниквэтиль. За тем краем валары не следили: западнее Пелоров земли были пустыи сумрачны, а восточнее гор, кроме позабытого Аватара - лежало лишь безбрежноеморе.

Но сейчас на вершине горы залегла Унголианта; она сотворилалестницу из сплетенного вервия и сбросила вниз, — и Мелькор поднялся ивстал рядом с ней на вершине, глядя на Хранимый Край. Под ними лежали лесаОромэ, а западнее золотилась высокая пшеница полей Йаванны, и мерцали травы еепастбищ. Но Мелькор взглянул на север — и увидел вдали сияющую равнину, гдесеребряные крыши Валмара блистали в смешенье лучей Тэльпериона и Лаурелина. ТутМелькор громко захохотал и помчался вниз по долгим западным склонам, иУнголианта неслась рядом, тьмою своей прикрывая их обоих.

А надо сказать, что то было время праздника, и Мелькор зналэто. Хотя все времена года во власти валаров, и в Валиноре нет ни зимы, нисмерти, жили они, тем не менее, в Арде, а это лишь малая песчинка в ЧертогахЭа, чья жизнь — Время, вечно текущее от первой ноты до последнего хора Эру. И,поскольку валары любили тогда облачаться, как в платье, в обличье ДетейЭру, — так сказано в Айнулиндалэ — равно они ели и пили, и собирали плодыЙаванны, выросшие на Земле, сотворенной ими по воле Эру.

Потому Йаванна установила время цветения и созревания всего,что росло в Валиноре; и каждый раз, в начале сбора плодов, Манвэ устраивалвеликое празднество во славу Эру, когда все народы Валинора пели и веселилисьна Таниквэтиль. Теперь был тот самый час, и Манвэ объявил праздник болеепышный, чем все бывшие со времени прихода эльдаров в Аман. Ибо, хотя бегствоМелькора предвещало грядущие труды и печали, и воистину никто не мог сказать,какие еще раны могут быть нанесены Арде, прежде чем его одолеют снова, — вто время Манвэ решил исцелить лихо, родившееся среди нолдоров; и все былиприглашены в его чертоги на Таниквэтиль, дабы отбросить там рознь, что легламежду их принцами, и навсегда позабыть об уловках Врага.

Были там и ваниары, и нолдоры Тириона, и майары собралисьвместе, и валары облачились в красу и величие; они пели пред Манвэ и Вардой вих высоких чертогах и плясали на зеленых склонах Горы, обращенной к Древам. Втот день улицы Валмара были пусты, а лестницы Тириона тихи; и земли дремали вмире. Лишь тэлери за горами по-прежнему пели на берегах моря; ибо времена годамало трогали их, они не задумывались ни о заботах Правителей Арды, ни о Тени, чтопала на Валинор, — ведь покуда она не коснулась их.

И лишь одно омрачило замысел Манвэ. Феанор пришел, ибо ему —единственному — Манвэ повелел прийти, но ни Финвэ, ни кто иной из нолдоровФорменоса не явился. Ибо сказал Финвэ: "Покуда сын мой Феанор в изгнании ине может войти в Тирион, я считаю себя лишенным трона и не стану встречаться смоим народом". А Феанор не надел праздничных одеяний — ни вышивок, нисеребра, ни злата, ни драгоценных каменьев не было на нем; и он лишил валаров иэльдаров света Сильмарилей, оставив их запертыми в Форменосе, в железнойпалате. Тем не менее, он встретился с Финголфином пред троном Манвэ, и былдружелюбен — на словах; а Финголфин предал забвению обнаженный меч, и протянулруку, говоря так:

— Что я обещал — то и делаю. Я прощаю тебя и не помнюобид. — Феанор молча пожал ему руку, но Финголфин промолвил: — Полу-братпо крови, истинным братом по духу буду я. Ты станешь вести, а я следовать. И дане разделят нас впредь никакие печали!

— Я слышал твое Слово, — отвечал Феанор. —Быть по сему. — Но смысл их речей был темен для них самих.

Говорят, что в тот самый час, когда Феанор и Финголфинстояли пред Манвэ, настало смешенье света, когда сияли оба Древа, и безмолвныйВалмар был залит золотым и серебряным блеском. И в тот самый час Мелькор иУнголианта пронеслись по-над полями Валинора, подобные тени или облаку тьмы,что ветер гонит над залитой солнцем землей; и опустились у зеленого холмаЭзеллохар. Тут Бессветие Унголианты поднялось до корней Древ, и Мелькор вступилна холм; и черным копьем он пронзил оба Древа, нанеся им страшные раны, и соких лился, как кровь, и орошал Землю. Унголианта же слизывала его, а потом сталапереходить от Древа к Древу, погружая черный хобот в их раны, пока не осушилаих; и яд Смерти, что жил в Унголианте, вошел в их тела и ветви, в крону икорни, и они умерли. А ее все томила жажда, и, подползши к Прудам Варды, онавыпила их до дна; пока же Унголианта пила, она выдыхала испаренья столь черные,и рост ее стал столь огромен, а облик так ужасен, что Мелькор устрашился.

Так великая тьма пала на Валинор. О делах того дня многосказано в Алдудэниэ, Плаче по Древам, что сложен ваниаром Элеммирэ и известенвсем эльдарам. Однако, ни песня, ни повесть не передаст всей скорби и всегоужаса, что настали тогда. Свет погас, но наставшая Тьма была больше, чем простопотерей света. В тот час родилась Тьма, что казалась не пустотой, а живойтварью, — ибо она явилась вне Света и владела мощью проницать взор,входить в сердце и душу и покорять волю.

Варда взглянула с Таниквэтиль и узрела Тень, воздвигшуюсявнезапно бастионами мрака; Валмар погрузился в глубокое море ночи. ВскореБлагая Гора стояла одна — последний остров в затонувшем мире. Песни смолкли. ВВалиноре царила тишь, ниоткуда не доносилось ни звука, лишь издали, из-за гор,сквозь ущелье приносил ветер рыдания тэлери, подобные леденящим воплям чаек.Ибо с востока потянуло холодом, и глубинные туманы моря накатывались на стеныберегов.

Но Манвэ с высокого трона обозревал дали, и взор его —единственный — проницал ночь, покуда не узрил Тьму темнее тьмы, которой не могпроницать, огромную, но далекую, быстро мчащуюся на север; и понял Манвэ, чтоМелькор приходил и ушел.