Так страхи Йаванны, что Сильмарили будут поглощены Тьмой иканут в ничто, не сбылись; но они остались во власти Моргота. А он,освободившись, вновь собрал всех своих слуг, каких только мог найти, и пришел вразвалины Ангбанда. Он заново отрыл обширные подземелья и казематы, а надвратами поднял трехглавые пики Тангородрима, темный дым всегда клубился вкругних. Там бесцветными стали воинства его тварей и демонов, а раса орков,порожденная прежде, росла и множилась во чреве Земли. И Тьма темнее тьмыпростерлась над Белериандом, и темна повесть тех лет; Моргот же отковал вАнгбанде железную корону, и нарек себя Королем Мира, в знак чего вставил в своюкорону Сильмарили. Руки его были сожжены дочерна прикосновением к тем благималмазам, и черными остались они навек; и никогда не оставляла его боль отожогов, и вечна была его ярость от той боли. Никогда не снимал он короны, хотьвес ее и был ему тяжким бременем. Никогда не покидал он глубинных залов своейтвердыни, направляя войска с северного своего трона; лишь раз тайно покинул онсвои северные владения. И лишь раз за время своего владычества брал он в рукиоружие.

Ибо теперь ненависть глодала его куда сильнее, чем во дниУтумно, когда гордыня его еще не была умалена, и ныне во владычество над своимиприслужниками, в возжигание в них жажды зла вкладывал он свой дух. Тем не менее,величие его, как одного из валаров, до времени оставалось при нем, хоть иобращенное в ужас, и пред ликом его все, кроме самых могущественных,низвергались в темную бездну страха.

Когда стало известно, что Моргот бежал из Валинора и погонябыла напрасной, валары долго сидели в раздумье среди тьмы в Кольце Судьбы, имайары и ваниары, рыдая, стояли вокруг; нолдоры же большей частью вернулись вТирион и оплакивали свой затмившийся дивный город. Через погруженную во мракКалакирию с темных морей вплывали туманы и окутывали его башни, и фонарьМиндона тускло светил во тьме.

Потом вдруг в городе появился Феанор и призвал всех во дворкороля на вершине Туны, но изгнание, к которому он был приговорен, все ещележало на нем, и он восстал против валаров. А потому быстро собралась большаятолпа — послушать, что он скажет; и холм, и все лестницы и улицы, что вели нанего, были залиты светом факелов. Феанор владел искусством красноречия, и языкего давал ему огромную влась над душами, когда он хотел того; и в ту ночьсказал он нолдорам Слово, что запомнилось им навек. Пламенна и ужасна была егоречь, исполненная гордыни и ярости; и, внимая ей, нолдоры теряли разум. Большуючасть своего гнева и ненависти обрушил он на Моргота, и все же почти все егоречи выросли из лжи Моргота; но Феанор обезумел от скорби по убитому отцу и отпотери Сильмарилей. Он требовал владычества над всеми нолдорами — раз Финвэумер — и отвергал установленное валарами.

— Почему, о нолдоры, — вопрошал он, — почемудолжны мы и дальше служить алчным валарам, которые не могут уберечь от Врага нинас, ни свои собственные владения? И хотя теперь Он их враг, не одной ли они сним крови? Месть зовет меня отсюда — но не будь даже ее, я не стал бы жить водних краях с родней убийцы моего отца и похитителя моих сокровищ, однако неединственный я храбрец в народе отважных. Или не все вы лишились короля? И чегоеще не лишились вы, запертые в теснине между горами и морем?

Прежде здесь был свет, в котором валары отказали Средиземью,но теперь тьма уравняла все. Будем ли мы вечно скорбеть здесь — сумеречныйнарод, задавленный мглою — роняя напрасные слезы в неблагодарное море? Иливернемся в свой дом? Сладки воды Куйвиэнэн под незамутненными звездами, ишироки земли, что простерлись вокруг него. Обширные страны лежат там и ждутнас, — тех, кто в глупости своей забыл их. Идем к ним! Пусть трусысторожат город!

Долго говорил он так, все время убеждая нолдоров следоватьза ним и доблестью своей, пока не поздно, завоевать свободу и великие владенияна востоке; он вторил лжи Мелькора, что валары обманули их и буду держать вплену, дабы люди могли править Средиземьем. Многие эльдары тогда впервыеуслыхали о Пришедших Следом.

— Пусть трудна дорога, — говорил он, — дивнымбудет конец ее! Проститесь с оковами! Но проститесь и с беззаботностью!Проститесь со слабыми! Проститесь с сокровищами! Мы создадим большие! Идитеналегке; но несите с собой мечи! Ибо нам идти дальше, чем Оромэ, терпетьдольше, чем Тулкасу; мы никогда не откажемся от погони. За Морготом — до краяЗемли! Мы будем воевать и ненавидеть. Но когда победим и вернем Сильмарили —тогда мы и только мы будем владыками непорочного Света и господами блаженства икрасоты Арды. Ни один народ не превзойдет нас!

Тут Феанор поклялся ужасной клятвой. Сыновья бросились кнему и, стоя бок о бок, дали тот же обет; и кроваво блестели в мерцании факеловклинки их обнаженных мечей. Этой клятвы никто не может нарушить и никто неможет освободить от нее; именем Илуватара клялись они, призывая на свою головуИзвечный Мрак, если не сдержат обета; и Манвэ в безумии поминали они, и Варду,и благую гору Таниквэтиль, клянясь ненавидеть и преследовать Стихию Мира,демона, эльфа или нерожденного еще человека, или иную тварь, большую или малую,добрую или злую, когда бы ни пришла она в мир — любого, кто завладеет, илиполучит, или попытается укрыть от Феанора или его наследников Сильмарили.

Так говорили Маэдрос, Маглор и Целегорм, Куруфин и Карантир,Амрод и Амрас — принцы нолдоров; и многие устрашились, слыша ужасные речи. Ибоданная так клятва не может быть нарушена и будет преследовать давшего ее доконца света. Посему Финголфин и его сын Тургон воспротивились Феанору, — иродились злые слова, и снова гнев прилил к остриям мечей. Но вот, тихо, как всегда,заговорил Финарфин, — он старался успокоить нолдоров, заставить ихостановиться и задуматься, пока не содеяно то, чего не изменишь; и так жеговорил один из его сыновей Ородреф. Финрод был на стороне своего другаТургона; а Галадриэль, единственная женщина нолдоров, стоявшая в тот день,высока и доблестна, среди спорящих принцев, желала идти в поход. Она не давалаклятвы, но слова Феанора о Средиземье зажгли ее сердце, ибо ей страстнохотелось узреть безграничные просторы и править в них — в собственном владениии по собственной воле. То же думал и сын Финголфина Фингон: ему тоже запали вдушу слова Феанора, хотя самого Феанора он не любил; а за Фингоном, как всегда,пошли Ангрод и Аэгнор, сыновья Финарфина. Однако они хранили спокойствие и неговорили против отцов.

Наконец, после долгих споров, Феанор взял верх и зажегбольшую часть собравшихся нолдоров жаждой увидать новые и дивные земли. Потому,когда Финарфин вновь стал призывать помешкать и задуматься, поднялся громкийкрик: "Нет, идем, идем тотчас!" И Феанор и его сыновья сразу началиготовиться к уходу.

Немногое видели впереди те, кто решился вступить на темныйэтот путь. Однако все было сделано в величайшей спешке: Феанор влек их вперед,боясь, что сердца их остынут, и слова его пропадут втуне; и, как бы ни былигорды его речи, он помнил о мощи валаров. Но из Валинора не приходило вестей, иМанвэ безмолствовал. Он не хотел ни препятствовать Феанору, ни запрещать емудействовать. Ибо валары заботились о том, чтобы не причинить эльдарам зла и неудерживать никого из них против воли. Сейчас они наблюдали и ждали, ибо неверилось им, что Феанор сможет подчинить всех нолдоров своей воле.